1943: СМЕРТЬ НА ПЕРЕГОНЕ

Беспрепятственно поезд прошёл 370 вёрст, преодолев снежные заносы и ледяную корку, сковавшую пути. Тяжёлый гул паровоза, словно стон раненого зверя, раздвигает январскую ночь, прорезая её насквозь. Впереди – лишь бесконечная пелена снега и мрак леса, не дающий никакого представления о том, что ждёт впереди. Свист ветра в проклятых щелях паровозной кабины, будто отчаянный вой, заглушает ритмичные удары колёс по рельсам, отбивающие монотонный ритм смерти.

Застегнув у самого горла потрёпанный, рыжеющий от времени немецкий френч, пожилой машинист, чьё лицо иссечено морщинами, словно карта нелёгкой жизни, невнимательно смотрит вперёд. Его взгляд, затуманенный усталостью и, возможно, неким внутренним покоем, не улавливает надвигающейся беды. В его чисто промытых, но уже немолодых глазах – лишь отражение тусклого света фар и безмятежность, обманчивая, как лёд на тонкой воде. Ему кажется, что ничего не меняется, и ничто не может угрожать привычному ходу вещей. Скоро утро, и в аптечке, где-то под рукой, лежит спасительный валокордин, готовый успокоить разбушевавшееся сердце. Партизаны в лесу, затаившиеся в снежных укрытиях, наигрались в свои смертельные игры, устали и, наверное, спят, оставив этот злосчастный перегон на произвол судьбы. Равномерный, навязчивый, остоебивший снег продолжает сыпаться, укутывая мир в белое безмолвие. Остопиздевший, бесконечный лес, казалось бы, безопасен, небросок и глуп, но именно в его объятиях таится смертельная опасность.

И в какой-то момент, поддавшись всепоглощающей усталости, машинист засыпает, погружаясь в небытие. Он видит одновременно два одинаковых, жутких сна, переплетающихся в единое целое.

Позади

За спиной, за пределами видимого, там, где Бог знает где, зияет пустота. В этом призрачном мире, в глубине его сознания, мелькает впалый глаз под болезненным, полуприкрытым веком, подёрнутым льдом, словно последним напоминанием о жизни. И вдруг, что-то невидимое, неумолимое, его принуждает открыть этот глаз, увидеть то, что должно остаться скрытым.

Машинист резко просыпается. Поезд, подчиняясь неведомой, роковой силе, бежит в тот же миг, словно обречённый на гибель. Во сне он успел разглядеть, как что-то кособоко и страшно срывается вправо и прочь, увлекая за собой обломки вагонов. Сквозь разбитые окна, словно сквозь раны, бросает на полном ходу всё, что ещё осталось от товарного состава. Неестественно прущий всё прямо, словно обезумевший, он несется к своей погибели. Стратегически важная жидкость, перевозимая в цистернах, теперь, вместо того чтобы выполнять свою миссию, издаёт предсмертный, жуткий вой, словно поёт свою последнюю песню. Машинист исчезает в вихре обломков и снега, словно растворяясь в этой предсмертной агонии. Снег кружится, поднимаясь всё выше, будто оплакивая погибших. Поезд, лишённый управления, продолжает свой последний путь. Снег ложится всё гуще и ближе, заметая следы катастрофы, а скорость, казалось, растёт, неумолимо приближая конец.

Олег Пащенко.