Призрак
Когда убьешь меня своим презреньем,
Спеша с другим предаться наслажденьям,
О мнимая весталка! — трепещи:
Я к ложу твоему явлюсь в ночи
Ужасным гробовым виденьем,
И вспыхнет, замигав, огонь свечи;
Напрасно станешь тормошить в испуге
Любовника; он, игрищами сыт,
От резвой отодвинется подруги
И громко захрапит;
И задрожишь ты, брошенная всеми,
Испариной покрывшись ледяной,
И призрак над тобой
Произнесет… Но нет, еще не время!
Погибшая не воскресима страсть,
Так лучше мщением упиться всласть,
Чем, устрашив, от зла тебя заклясть.
Джон Донн.
Перевод Григория Кружкова.
***
THE APPARATION
When by thy scorn, O murd’ress, I am dead
And that thou think’st thee free
From all solicitation from me,
Then shall my ghost come to thy bed,
And thee, feign’d vestal, in worse arms shall see;
Then thy sick taper will begin to wink,
And he, whose thou art then, being tir’d before,
Will, if thou stir, or pinch to wake him, think
Thou call’st for more,
And in false sleep will from thee shrink;
And then, poor aspen wretch, neglected thou
Bath’d in a cold quicksilver sweat wilt lie
A verier ghost than I.
What I will say, I will not tell thee now,
Lest that preserve thee; and since my love is spent,
I’had rather thou shouldst painfully repent,
Than by my threat’nings rest still innocent.
John Donne.
***
ПРИЗРАК
Когда убьешь меня своим презреньем,
Спеша с другим предаться наслажденьям,
О мнимая весталка! — трепещи:
Я к ложу твоему явлюсь в ночи
Ужасным гробовым виденьем,
И вспыхнет, замигав, огонь свечи;
Напрасно станешь тормошить в испуге
Любовника; он, игрищами сыт,
От резвой отодвинется подруги
И громко захрапит;
И задрожишь ты, брошенная всеми,
Испариной покрывшись ледяной,
И призрак над тобой
Произнесет… Но нет, еще не время!
Погибшая не воскресима страсть,
Так лучше мщением упиться всласть,
Чем, устрашив, от зла тебя заклясть.
Джон Донн.
Перевод Григория Кружкова.
***
THE APPARATION
When by thy scorn, O murd’ress, I am dead
And that thou think’st thee free
From all solicitation from me,
Then shall my ghost come to thy bed,
And thee, feign’d vestal, in worse arms shall see;
Then thy sick taper will begin to wink,
And he, whose thou art then, being tir’d before,
Will, if thou stir, or pinch to wake him, think
Thou call’st for more,
And in false sleep will from thee shrink;
And then, poor aspen wretch, neglected thou
Bath’d in a cold quicksilver sweat wilt lie
A verier ghost than I.
What I will say, I will not tell thee now,
Lest that preserve thee; and since my love is spent,
I’had rather thou shouldst painfully repent,
Than by my threat’nings rest still innocent.
John Donne.
***
Этот сонет, являющийся ярким примером метафизической поэзии, погружает читателя в мир страстных, но обреченных отношений. Джон Донн, известный своим острым умом и склонностью к неожиданным сравнениям, создает образ преданного, но отвергнутого возлюбленного, чья любовь трансформируется в жажду мести. Стихотворение начинается с драматического обращения к возлюбленной, которую автор называет «мнимой весталкой», подчеркивая ее притворство и неверность. Она, подобно жрице, должна была хранить чистоту, но предается «наслажденьям» с другим.
Лирический герой, предвидя свою скорую кончину от «презренья» возлюбленной, обещает явиться ей после смерти в виде призрака. Это видение не будет утешительным; оно предстанет как «ужасное гробовое виденье», призванное вызвать у нее страх и раскаяние. Образ «вспыхнувшей, замигавшей свечи» символизирует хрупкость жизни и тревогу, охватывающую героиню. Ее попытки пробудить спящего любовника тщетны: он, «игрищами сыт», отстранится, погрузившись в «ложный сон», оставив ее в полном одиночестве.
Кульминацией становится описание состояния героини: «дрожишь ты, брошенная всеми», покрытая «испариной ледяной». Она становится «верьим призраком», чем сам герой, подчеркивая глубину ее нравственного падения и одиночества. Призрак, стоящий над ней, произносит слова, которые остаются невысказанными, чтобы не дать ей возможности избежать полного раскаяния. Автор намеренно скрывает содержание своего послания, объясняя это тем, что «погибшая не воскресима страсть». Он предпочитает, чтобы она «упилась местью», то есть почувствовала всю тяжесть своего поступка и муки совести, чем чтобы ее «устрашив», он «от зла тебя заклясть», то есть избавил от страданий, сохранив ее невинность перед лицом раскаяния. Эта двойственность — желание возмездия и одновременно страх перед полным освобождением виновной — придает стихотворению особую глубину и психологическую сложность. Перевод Григория Кружкова точно передает эту мрачную, но завораживающую атмосферу оригинала.