ржавые ворота в пустом
поле — и первый лёд
на бесконечной луже
— нет: голый куст, голый самолёт
над падающим наискосок
сгорбленным листком
воздух сжал кулаки,
в горле у неба — маленький снежный
ком
на сердце у земли — камень,
мох и оспа известняка
ворона развела руками
и летит, как лживый вздох, легка —
чёрными пятками
к отвернувшейся тишине
— в опрокинутой горсти неба
первого
снега нет
Василий Бородин.
ржавые ворота в пустом
поле — и первый лёд
на бесконечной луже
— нет: голый куст, голый самолёт
над падающим наискосок
сгорбленным листком
воздух сжал кулаки,
в горле у неба — маленький снежный
ком
на сердце у земли — камень,
мох и оспа известняка
ворона развела руками
и летит, как лживый вздох, легка —
чёрными пятками
к отвернувшейся тишине
— в опрокинутой горсти неба
первого
снега нет
Здесь, на этом стылом поле, где время будто застыло в ожидании чего-то неуловимого, зима лишь намекает на свое приближение. Ржавые ворота, некогда служившие проходом, теперь стоят как памятник ушедшим временам, зияя пустотой и напоминая о забытых тропах. Бесконечная лужа, отражая хмурое небо, кажется бездонным колодцем, где тонут последние отблески осени. Но это не лед, который сковал бы воду, а лишь тонкая, хрупкая пленка, предвестница настоящих морозов.
Голый куст, распростерший свои ветви, словно скелет, тянется к небу, моля о тепле, которого уже не будет. А над ним, словно символ увядания, парит голый самолет – не тот, что режет небесную синь, а образ, навеянный ветром, который подхватил и закружил опавший лист. Этот лист, падающий наискосок, сгорбленный под натиском невидимой силы, символизирует хрупкость жизни и неизбежность угасания. Воздух, пропитанный предчувствием холода, сжимает кулаки, готовясь обрушить на землю свою ледяную мощь. И в горле у неба, этого огромного, безмолвного пространства, застрял маленький снежный ком – обещание скорого снегопада, но пока лишь намек, едва ощутимый.
На сердце у земли, этой вечной, терпеливой сущности, лежит тяжелый камень. Это не просто камень, а сплав моха и оспы известняка, свидетельство долгих лет, прошедших под солнцем и дождем, под натиском стихий. Земля, уставшая от летних бурь и осенних дождей, замерла в ожидании покоя, который принесет зима.
И тут появляется ворона. Она развела руками, словно призывая к чему-то, или же, наоборот, отстраняясь от происходящего. Ее полет легок, как лживый вздох, обманчиво невесомый. Черными пятками она касается отвернувшейся тишины, словно пытаясь разбудить ее или же, наоборот, раствориться в ней, став частью всеобщего угасания. Ее черный силуэт на фоне серого неба – это последний штрих в этой картине запустения.
Но в опрокинутой горсти неба, в этой чаше, готовой принять снегопад, первого снега нет. Пока нет. Есть лишь холодный воздух, голые деревья и ощущение надвигающейся зимы, которая еще не решила, когда именно она начнет свою власть. Это момент затишья перед бурей, момент, когда природа замирает, собирая последние силы перед новым циклом.
Василий Бородин.