Прозрачная, ущербная луна

Прозрачная, ущербная луна
Сияет неизбежностью разлуки.
Взлетает к небу музыки волна,
Тоской звенящей рассыпая звуки.

— Прощай… И скрипка падает из рук.
Прощай, мой друг!.. И музыка смолкает.
Жизнь размыкает на мгновенье круг
И наново, навеки замыкает.

И снова музыка летит, звеня.
Но нет! Не так, как прежде, — без меня.

Георгий Иванов.

Прозрачная, ущербная луна
Сияет неизбежностью разлуки.
Взлетает к небу музыки волна,
Тоской звенящей рассыпая звуки.
Так, словно предвещая неотвратимое, луна, лишенная своего полного сияния, отражает в себе печаль расставания. Её свет, холодный и пронзительный, становится символом той дистанции, которая неизбежно возникает между близкими людьми. В этот момент звуки музыки, казалось бы, призванные утешить или разделить радость, оборачиваются горьким эхом утраты. Каждый аккорд, каждый пронзительный звук скрипки, взлетающий к безмолвному небу, кажется не просто мелодией, но криком, полным невысказанной тоски и боли. Эта музыка, несущая в себе отголоски прошлого, теперь лишь подчеркивает пустоту, которая образуется с уходом.

— Прощай… И скрипка падает из рук.
Прощай, мой друг!.. И музыка смолкает.
Жизнь размыкает на мгновенье круг
И наново, навеки замыкает.
Последнее слово, произнесенное с горечью, становится финальной точкой в долгой истории дружбы и совместного творчества. Скрипка, верный спутник музыканта, выпадает из ослабевших пальцев, символизируя конец эпохи. Этот момент прощания не просто разрывает нить отношений, он меняет саму ткань бытия. Жизнь, которая до этого казалась непрерывным циклом, полным общих моментов и надежд, вдруг делает паузу, словно замирая перед лицом необратимых перемен. Затем, этот круг, на мгновение разомкнувшийся, замыкается вновь, но уже в новом, измененном виде, без прежнего единства и гармонии. Это не просто временная пауза, а переопределение существования, где прежние связи утрачены, а будущее предстает в ином, более одиноком свете.

И снова музыка летит, звеня.
Но нет! Не так, как прежде, — без меня.
Проходят дни, и время, неумолимое, возвращает звуки. Новая мелодия рождается, она может быть столь же прекрасна, столь же искусна, но в ее звучании нет прежней глубины, нет того созвучия душ, которое было присуще им раньше. Музыка продолжает жить, но ее жизнь уже лишена прежней искры, того особого оттенка, который придавала ей общая страсть, общие переживания. Это как эхо, которое звучит, но уже без первоисточника, как отражение, потерявшее свой оригинал. И в этой новой, самостоятельной мелодии, несмотря на всю ее красоту, ощущается пронзительная нота одиночества, напоминающая о том, что самое ценное – общий творческий порыв, совместное дыхание – безвозвратно утеряно.

Георгий Иванов.