Поздняя осень: размышления о жизни и смерти

поздняя осень. грачи улетели.
зябко селянам окрестным.
вот и дрочи в отдалённом отеле,
в том номерке одноместном,
где тяжело и неостановимо
после триумфов вчерашних
тают народ и сенаторы рима,
птицы и флаги на башнях.

тихо. как бродский сказал, слововержцы
пьют, и жрецы не злословят.
но прикроватные образы смерти
всё же тебя остановят.
всё же ещё ты чего-то боишься,
ходишь куда-то за лаской,
голос поёт, сокращается мышца
в жизни попытке дурацкой.

Геннадий Каневский.

поздняя осень. грачи улетели.
зябко селянам окрестным.
вот и дрочи в отдалённом отеле,
в том номерке одноместном,
где тяжело и неостановимо
после триумфов вчерашних
тают народ и сенаторы рима,
птицы и флаги на башнях.

тихо. как бродский сказал, слововержцы
пьют, и жрецы не злословят.
но прикроватные образы смерти
всё же тебя остановят.
всё же ещё ты чего-то боишься,
ходишь куда-то за лаской,
голос поёт, сокращается мышца
в жизни попытке дурацкой.

Октябрьский ветер, холодный и резкий,
пронизывает до костей,
срывая последние листья с деревьев,
заставляя птиц искать теплых мест.
Селяне, привыкшие к суровым зимам,
уже запаслись дровами и провизией,
готовясь к долгим, морозным ночам,
когда земля покроется белым покрывалом.
Но даже в этом преддверии стужи,
есть место для меланхолии и грусти.

В номере отеля, где время застыло,
и стены хранят отзвуки прошлых дней,
одинокая фигура, погруженная в мысли,
ищет утешения в алкоголе и забытьи.
Вчерашние триумфы, когда мир казался
подвластным, а будущее – ясным,
теперь лишь далекий отголосок,
растворяющийся в тумане неопределенности.
Народ и сенаторы Рима, некогда могущественные,
теперь лишь тени былого величия,
как и птицы, покинувшие родные края,
и флаги, развевающиеся на ветру,
символы уходящей эпохи.

Тишина окутывает все вокруг,
и лишь шелест страниц нарушает покой.
Слововержцы, подобно поэтам,
находят забвение в вине,
а жрецы, уставшие от мирской суеты,
не ищут поводов для злословия.
Но даже в этом умиротворении,
прикроватные образы смерти
не дают покоя, напоминая о бренности бытия.
Неизбежность конца, как холодная рука,
касается души, вызывая дрожь.

И все же, несмотря на страх,
ты продолжаешь искать,
стремиться к теплу, к ласке,
к тому, чего так не хватает.
Голос, поющий о несбывшихся мечтах,
усиливает боль,
а мышца, сокращаясь в попытке
удержать ускользающую жизнь,
лишь подчеркивает тщетность этих усилий.
Эта жизнь, полная противоречий,
попытка, которая кажется такой дурацкой,
но в то же время – единственно возможной.
В каждом вздохе, в каждом ударе сердца,
скрыта надежда на перемены,
на то, что даже в позднюю осень,
можно найти свой лучик света.

Геннадий Каневский.