ДРУГАЯ НОЯБРЬСКАЯ ЭЛЕГИЯ
что-то сделалось с глубиной
с тёмно вздыхающей голубизной
промежду холмами —
вечер сплетается лубяной
ветер катается ледяной
и месяц поблескивает стальной
в подгрудном кармане
и резать он будет и будет он бить
всё равно тебе любить
сколько хватит
жидкого сердца и плоской луны
каменной крови едкой слюны
пока глаза твои солоны
и ветр на одном коньке катит
Олег Юрьев.
ДРУГАЯ НОЯБРЬСКАЯ ЭЛЕГИЯ
что-то сделалось с глубиной
с тёмно вздыхающей голубизной
промежду холмами —
вечер сплетается лубяной
ветер катается ледяной
и месяц поблескивает стальной
в подгрудном кармане
и резать он будет и будет он бить
всё равно тебе любить
сколько хватит
жидкого сердца и плоской луны
каменной крови едкой слюны
пока глаза твои солоны
и ветр на одном коньке катит
Ноябрь, этот месяц, словно предчувствие зимы, проникает в самую суть бытия, окрашивая мир в оттенки серого и синего. Глубина, о которой говорит поэт, — это не просто пространство, а состояние души, охваченное осенней меланхолией. Темно вздыхающая голубизна, разлитая между холмами, кажется отражением внутреннего мира, где смешиваются печаль и тихая красота уходящего дня.
Вечер, сплетающийся лубяной, намекает на его грубость, на приземленность, на ощущение чего-то неотвратимого, как прочная, но грубая ткань. Это вечер, который не обещает нежности, а скорее предвещает суровые испытания. Ветер, катающийся ледяной, усиливает это ощущение холода, пронизывающего не только тело, но и душу. Он несет с собой предчувствие морозов, замораживает чувства, сковывает движения.
И месяц, поблескивающий стальной, добавляет в эту картину холодный, отстраненный свет. Его блеск не греет, а лишь подчеркивает суровость пейзажа и, возможно, равнодушие мира к человеческим страданиям. Он словно наблюдает с высоты, будучи свидетелем внутренней борьбы. Этот месяц, как холодный клинок, хранится в «подгрудном кармане» — метафора, говорящая о скрытой боли, о внутренних ранах, которые носит в себе человек.
Далее стих переходит к прямому обращению, к констатации неизбежности боли и страдания, связанных с любовью. «И резать он будет и будет он бить» — эти строки звучат как приговор, как предсказание мучений. Любовь, даже в своей самой искренней форме, оказывается источником боли, ударяя по самым уязвимым местам.
«Всё равно тебе любить» — здесь звучит мотив обреченности, неотвратимости этого чувства, несмотря ни на какие последствия. Человек обречен любить, даже если эта любовь несет в себе страдания. Это внутренний закон, которому невозможно противиться, как бы горько это ни было.
«Сколько хватит жидкого сердца и плоской луны» — эти образы передают хрупкость и уязвимость человеческой природы. «Жидкое сердце» — символ эмоциональной податливости, готовности к переживаниям, но также и его слабости, его подверженности ранениям. «Плоская луна» — возможно, намек на ущербность, на неполноценность, на что-то, что не может дать полного света или утешения.
«Каменной крови едкой слюны» — эти строки усиливают ощущение внутренней жесткости, защиты, которая, однако, сама по себе является источником боли. «Каменная кровь» — метафора застывших, окаменевших чувств, утраты жизненной силы. «Едкая слюна» — символ горечи, раздражения, возможно, скрытой агрессии, порожденной страданиями.
И, наконец, «пока глаза твои солоны и ветр на одном коньке катит» — эти строки подводят итог, определяя предел этой мучительной любви. Глаза, полные слез, «солоны», как море, отражают глубину переживаемой скорби. Ветер, катящийся «на одном коньке», символизирует однообразное, неумолимое движение жизни, ее монотонность, которая продолжает свой ход, несмотря ни на что. Это состояние, когда человек продолжает любить, несмотря на боль, пока его слезы не высохнут, пока жизнь не перестанет быть таким однообразно-болезненным путешествием.
Олег Юрьев.