ВСТРЕЧА

Несется в небо дух вороны,
Его встречает дух собаки.
Чужое дело оборона,
Когда кругом кусают в драке.

Эта встреча, словно вечный бой, где два начала, две природы сталкиваются в стремительном порыве. Дух вороны, свободный и неуловимый, взмывает ввысь, в необозримые просторы, где властвует стихия. Но и там его поджидает другая сила, не менее древняя и могучая – дух собаки, верный своим инстинктам, всегда готовый к погоне, к защите или нападению. В этом противостоянии нет места для пассивного ожидания, для обороны в привычном смысле. Здесь каждое движение – это акт борьбы, где зубы и когти становятся главными аргументами.

Вороний нос конусовиден,
Клыки стальные пахнут серой.
Собачий контур сверху виден,
А снизу небо смотрит стервой.

Образы становятся более осязаемыми, приобретая черты конкретных существ, хотя и остаются на уровне метафор. Острый, словно клинок, клюв вороны контрастирует с мощными, угрожающими клыками собаки, источающими запах серы – символ чего-то первобытного, потустороннего. Вверху – силуэт преследователя, внизу – безразличное, возможно, даже враждебное небо, наблюдающее за этой схваткой как за зрелищем, лишенным всякой жалости. Это небо, похожее на «стерву», не вмешивается, лишь наблюдает за тем, как разворачивается драма.

Несется в небо дух вороны,
За ним по следу дух собаки.
Ушла от зуб не без урона,
Петляя в челюсти зигзаги.

Погоня продолжается, и она не лишена драматизма. Ворона, несмотря на свою скорость и ловкость, получает ранения, ее полет становится прерывистым, «петляя в челюсти зигзаги». Это метафора ухода от опасности, от неминуемой гибели, но цена этого ухода – потери, раны, которые оставляют свой след. Каждый изгиб, каждый вираж – это попытка избежать смертельного укуса, сохранить ускользающую свободу.

Несется в небо дух вороны,
За ним по снегу дух собаки.
Ах, почему ж не оборона
Назад, а в челюсти — зигзаги?

Здесь возникает вопрос, полный недоумения и, возможно, отчаяния. Почему не выбрать путь отступления, путь обороны, ведущей к безопасности? Почему вместо этого – прямое столкновение, «зигзаги» в пасти врага? Этот вопрос отражает внутренний конфликт, дилемму выбора между инстинктивным стремлением к выживанию и, возможно, какой-то высшей, неведомой цели, которая заставляет бросаться навстречу опасности. Снег под лапами собаки добавляет картине холодности и безжалостности, подчеркивая суровость момента.

Плывет по небу туз бубновый,
Как тень спеша подвижной картой.
Как будто бубен старый новый,
К зубам подвязывает фартук.

Введение новой метафоры – туза бубнового – привносит элемент игры, случайности, но также и судьбы. Этот туз, словно таинственный игрок, наблюдает за происходящим, его движение по небу – это предзнаменование, знак, который может изменить ход событий. «Бубен старый новый» – это символ цикла, вечного возвращения, возможно, указывающий на то, что эта встреча, эта борьба – не первое и не последнее подобное событие. «Подвязывание фартука к зубам» – образ, вызывающий смешанные чувства, от абсурда до какой-то странной, зловещей подготовки к трапезе или к работе, неважно, какой.

И птица с трепетом крылами,
Несясь как вихрь пролетает,
И песнь обманутую нами,
Сперва поет потом читает.

Финал приносит некоторое разрешение, но оно тоже неоднозначно. Птица, возможно, ворона, с «трепетом крылами», словно испуганная, но все же продолжающая свой полет, «несясь как вихрь». Она «пролетает», унося с собой «песнь обманутую нами». Эта песнь, которую «сперва поет, потом читает», может символизировать знание, истину, которую человек, будучи обманутым, получает, но не сразу осознает. Возможно, это знание о природе вещей, о вечном противостоянии, о роли каждого в этой вселенской драме. Полет как акт освобождения, но и как несение бремени, несящего в себе и песнь, и ее понимание.

Анри Волохонский.