«TOMBE LA NEIGE»

Снег под утро завалил дворы и стогны,
а на третьем этаже пылают окна.
Спят филистеры от мала до велика,
а на третьем этаже не вяжут лыка.
Новый гость в дверях – и сна как не бывало,
на колу мочало начинай сначала –
Достоевский, ностальгия по капстранам
и само собою ненависть к тиранам.
В ванной нежный запах рвоты с перепою,
а на кухне суд вершится над толпою.

Много позы, много вздора, много пыла,
мимо пепельниц оброненного пепла
и сумятицы, но все же что-то было,
плюс, конечно, пекло в чреслах, в чреслах пекло.

Новый гость заводит речь о мокром снеге,
замечает, что не прочь отведать снеди,
и включается, жуя, в пиздеж о смерти.

Как-то так. И приложеньем к снегопаду
близкий танец под французскую эстраду.

Сергей Гандлевский.

«TOMBE LA NEIGE»

Снег под утро завалил дворы и стогны,
а на третьем этаже пылают окна.
Спят филистеры от мала до велика,
а на третьем этаже не вяжут лыка.
Новый гость в дверях – и сна как не бывало,
на колу мочало начинай сначала –
Достоевский, ностальгия по капстранам
и само собою ненависть к тиранам.
В ванной нежный запах рвоты с перепою,
а на кухне суд вершится над толпою.

Много позы, много вздора, много пыла,
мимо пепельниц оброненного пепла
и сумятицы, но все же что-то было,
плюс, конечно, пекло в чреслах, в чреслах пекло.

Новый гость заводит речь о мокром снеге,
замечает, что не прочь отведать снеди,
и включается, жуя, в пиздеж о смерти.

Как-то так. И приложеньем к снегопаду
близкий танец под французскую эстраду.

В этом застолье, где смешались грусть и смех,
где каждый ищет утешенье или грех,
где слова летят, как листья в ветреном порыве,
где прошлое мелькает в призрачном мотиве.
Окна светятся, словно маяки во мгле,
приглашая в мир, где реальность на нуле.
За окном – снежный покров, молчаливый свидетель
буйства страстей, что скрывают от обывателей.
Философские беседы, граничащие с абсурдом,
и прозаические мысли, рожденные в нудном
круговороте дней, где каждая минута
словно вызов, что бросает нам сама минута.
Ненависть к тиранам – это общий стяг,
на который собираются те, кто не боится враг.
А ностальгия по капстранам – это тихий вздох
по временам, когда казалось, что мир был прост.
Но ванная кричит о последствиях ночи,
о том, что не бывает безгрешным человечье.
А кухня – арена для споров, где каждый – судья,
и толпа, что жаждет истины, но находит лишь себя.

Снег идет, и мир вокруг становится белей,
но внутри – пожар, что разжигает кровь сильней.
В этой суете, где нет ни начала, ни конца,
где каждая секунда – это новый венец
для тех, кто ищет смысл в хаосе бытия,
кто ищет страсть, что заставляет жить, любя.
И вот, когда, казалось бы, все сказано, все спето,
новый гость приходит, принося с собой лето
в холодный мир, где снег покрывает все вокруг,
и заводит речь о том, что может быть, а может, вдруг,
мы найдем ответ в простом, но важном вопросе,
о том, как жить, когда душа в огне и росе.
Он говорит о снеге, о том, как он чист и бел,
но в глазах его – огонь, что давно не тлел.
И вот, под звуки французской эстрады,
мы кружимся в танце, забыв о напасти и беде.
В этом танце – вся жизнь, ее радость и боль,
ее страсть и ее нежность, ее любовь и ее роль.

Сергей Гандлевский.