Когда на кухню ночью, маясь,
Я выхожу в одном носке,
То громче музыка иная
Звучит в мороженой треске.
Когда пакет я разрываю,
Чтоб охладиться молоком,
То громче музыка иная
Звучит под гладким кадыком.
Когда глаза я закрываю
И забываюсь до утра,
То громче музыка иная
В узоре чёрного ковра.
Денис Крюков.
Когда на кухню ночью, маясь,
Я выхожу в одном носке,
То громче музыка иная
Звучит в мороженой треске.
Не той, что слышно ухом, нет, а той, что в глубине души,
Когда реальность замирает, и мысли тихо хороши.
Застывший холод, словно призрак, скользит по пальцам, по руке,
И в этой тишине вселенской рождается иной язык.
Он не из слов, не из звуков, он из ощущений соткан,
Из отголосков дня минувшего, что в сумраке промок.
И в этой музыке холодной, что льдом пронзает тишину,
Я слышу тайные мотивы, что прячутся в дневную мглу.
Когда пакет я разрываю,
Чтоб охладиться молоком,
То громче музыка иная
Звучит под гладким кадыком.
Не просто жажда утоляется, не просто голод усмиряется,
А что-то большее скрывается, что в сердце отзывается.
Глоток прохлады, словно эхо, воспоминаний давних зов,
О днях, что были так безбрежны, полны надежд и новых снов.
И в этом вкусе, чистом, нежном, где сладость с горчинкой сплелись,
Звучит мелодия другая, что в повседневности не слилась.
Она о чём-то настоящем, о том, что истинно и вечно,
Что прячет в глубине сознанья, и проявляется так млечно.
Когда глаза я закрываю
И забываюсь до утра,
То громче музыка иная
В узоре чёрного ковра.
Там, где сплетаются узоры, где тени пляшут в полумгле,
Где мысли, словно мотыльки, летят к неведомой звезде.
И в этом танце чёрных линий, в сплетенье нитей, как судьба,
Я слышу ритм бытия, что в сердце бьётся, как труба.
Не громкий зов, не крик отчаянья, а тихий шепот бытия,
Что наполняет всё вокруг, и душу, и тебя, и я.
Эта музыка немая, но слышна в каждом вздохе моём,
Она пронизывает всё, и мы с ней вместе плывём.
В её объятьях растворяясь, забыв про будничную спешку,
Я обретаю мир и счастье, в этой ночной, прекрасной нешке.
Денис Крюков.