Наследник спит: Поэзия Дмитрия Гаричева

наследник спит, не чувствуя лица,
внизу неукрепленного синая.
рука плутает, вымпелы сминая;
из всех наград один значок стрельца
зацеплен от советского отца.

сукно и войлок, масло и пшено —
все в городе давно подожжено.
родители водили ужасаться,
но вся пятиэтажная смола
составить нас плотнее не смогла
и скоро перестала докасаться.
мы переждали с лучшего угла.

без нас распространился книжный стыд
доподлинный, и сам себя растит.
когда от разложившихся химвойск
является сладчайший след вечерний
на почвах, искаженных от учений,
он повторяется, пречист и свойск.

аллея славы выродков исторгла,
но тем, кто не отвлекся от вины,
еще слезятся звезды военторга,
затопленные надписи видны.
на вечный тыл, на крайнее родство
пожертвованье взыскано. отсюда
продолжится обобществленье чуда
нестрашного, пока оно раствор.

Дмитрий Гаричев.

наследник спит, не чувствуя лица,
внизу неукрепленного синая.
рука плутает, вымпелы сминая;
из всех наград один значок стрельца
зацеплен от советского отца.
Он, словно якорь, держит в этой мгле,
где прошлое, как призрак, на земле
осело пылью, запахом унылым,
отраженным в осколках прошлых лет.
И кажется, что времени тут нет,
лишь вечный бой с самим собой, с могилой.

сукно и войлок, масло и пшено —
все в городе давно подожжено.
Не кострами, а иным огнем,
что выжигает память, жжет сердца.
Родители водили ужасаться,
показывая нам, как быть, как жить,
но вся пятиэтажная смола
составить нас плотнее не смогла
и скоро перестала докасаться.
Она скользила, оставляя след,
что растворялся в сумерках, как бред.
Мы переждали с лучшего угла,
где тишина, где время не бегло.

без нас распространился книжный стыд
доподлинный, и сам себя растит.
Он, как плесень, покрывает все,
идеи, мысли, чувства, даже сны.
И нет спасенья от его завес,
от этих слов, что стали так тесны.
когда от разложившихся химвойск
является сладчайший след вечерний
на почвах, искаженных от учений,
он повторяется, пречист и свойск.
Как эхо прошлых битв, как рана,
что кровоточит, не найдя причала.

аллея славы выродков исторгла,
но тем, кто не отвлекся от вины,
еще слезятся звезды военторга,
затопленные надписи видны.
Они мерцают, словно маяки,
напоминая о забытых днях.
О жертвах, о героях, о цепях,
что сковывали души и мечты.
на вечный тыл, на крайнее родство
пожертвованье взыскано. отсюда
продолжится обобществленье чуда
нестрашного, пока оно раствор.
И мы, как часть его, как пылинки,
плывем в потоке, ищем свой причал.
Но где он, этот свет, что нас призвал?
Где наша правда, где наши тропинки?

Дмитрий Гаричев.