Стихотворение Геннадия Каневского: Атмосфера тревоги и хрупкости
словно перед огнем словно в обморок сна словно после болезни
кромок режущих гул
я ведь только накрыл я ведь только налил я ведь только отрезал
исподлобья взглянул
видно в воздухе ждут если выйдешь во двор шатуны и колена
проскользни не задев
школы танцев азарт шаг вперед два назад шаг назад два налево
по паркетной воде
этот хрупкий позор этот серый подзол и погасшие угли
этих гнид торжество
ничего-ничего утешают-слепят наши ангелы-иглы
ничего-ничего
отвернитесь от нас почитайте приказ поддержите пехоту
пулей возле лица
привыкайте уже к нашим чахлым садам к полусонному лету
к шутовским бубенцам
Геннадий Каневский.
словно перед огнем словно в обморок сна словно после болезни
кромок режущих гул
я ведь только накрыл я ведь только налил я ведь только отрезал
исподлобья взглянул
видно в воздухе ждут если выйдешь во двор шатуны и колена
проскользни не задев
школы танцев азарт шаг вперед два назад шаг назад два налево
по паркетной воде
этот хрупкий позор этот серый подзол и погасшие угли
этих гнид торжество
ничего-ничего утешают-слепят наши ангелы-иглы
ничего-ничего
отвернитесь от нас почитайте приказ поддержите пехоту
пулей возле лица
привыкайте уже к нашим чахлым садам к полусонному лету
к шутовским бубенцам
Кажется, что каждый вздох здесь пропитан тревогой, каждое движение – испытание. Мир вокруг кажется напряженным, готовым обрушиться, подобно хрупкому стеклу. Ощущение уязвимости пронизывает насквозь, как будто тело ослаблено недавней болезнью, или разум погружен в глубокий, тревожный сон. Звуки, которые раньше могли быть нейтральными, теперь обретают острые, режущие края, наводящие на мысли о скрытой опасности.
Простые, обыденные действия – накрыть стол, налить напиток, отрезать кусок – приобретают в этой атмосфере зловещий оттенок. Они совершаются с некоторой обреченностью, словно предчувствуя неизбежное. Взгляд, брошенный исподлобья, полон сомнений и настороженности, он ищет подтверждения своим страхам в окружающей действительности.
Есть ощущение, что стоит только сделать неверный шаг, выйти за пределы безопасного, как немедленно проявятся силы, готовые к нападению. «Шатуны и колена» – метафора механизмов, которые придут в движение, чтобы поймать, остановить, возможно, даже уничтожить. Это может быть как буквальная угроза, так и символическое столкновение с бездушными, безличными силами, которые управляют этим миром.
Даже места, которые обычно ассоциируются с радостью и свободой, такие как «школы танцев», здесь приобретают искаженный смысл. Азарт движений, кажущийся свободным, на самом деле оказывается лишь иллюзией. «Шаг вперед два назад, шаг назад два налево» – это танец на грани, где каждое движение должно быть просчитано, чтобы не попасть в ловушку. «Паркетная вода» – образ скользкой, ненадежной поверхности, где легко потерять равновесие.
Все это создает ощущение «хрупкого позора», неловкости, неспособности справиться с ситуацией. «Серый подзол» и «погасшие угли» – символы упадка, утраты жизненных сил, того, что когда-то горело ярко, теперь превратилось в пепел. На этом фоне особенно отчетливо видится «торжество этих гнид» – тех, кто процветает в условиях разрушения и упадка, кто питается чужими несчастьями.
Но даже в этой безнадежности есть попытка утешения. «Наши ангелы-иглы» – это, возможно, защитные механизмы, которые природа или общество создают, чтобы смягчить удар, ослепить, заставить забыть об опасности. Они предлагают иллюзию безопасности, шепчут «ничего-ничего», но эта фраза звучит как заклинание, призванное отвлечь от суровой реальности.
Призыв «отвернитесь от нас» – это мольба о передышке, о возможности избежать прямого столкновения. «Почитайте приказ», «поддержите пехоту» – это обращение к тем, кто обладает властью, кто может изменить ход событий, но, возможно, сам является частью этой системы. «Пуля возле лица» – это предельная близость опасности, напоминание о том, насколько тонка грань между жизнью и смертью.
И наконец, главное – призыв «привыкайте». Привыкайте к «чахлым садам», к «полусонному лету», к «шутовским бубенцам». Это призыв к смирению, к принятию убогой реальности как нормы. Это отказ от борьбы, от надежды на перемены. Это медленное угасание, растворение в серости и безысходности, где даже звуки праздника – «шутовские бубенцы» – звучат как насмешка над утраченным достоинством.
Геннадий Каневский.