НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ ДЕТАЛИ

Темнеет медленно, неумолимо. Твои пальцы
очерчивают странный окоем, в котором — шпиль,
мерцающий на фоне бледного заката и деревьев,
повернутых к нам, зрителям, затылком. Это не просто силуэт на горизонте, а символ чего-то ушедшего, чего-то, что мы наблюдаем со стороны, не имея возможности прикоснуться. Возможно, это старая церковь, или заброшенная башня, чья история забыта, но чье присутствие продолжает ощущаться.

Ты говоришь: вот вечер, что
длится бесконечно. Мои силы
не в силах выдержать его напора. Это лето.
Оно пригоршни веры нам не даст.
Лишь пыль, жар, солнце, и без смысла
проходит каждое мгновенье. Тихий воздух,
волнуясь, пробирается в окно. Это ощущение летнего зноя, который душит и истощает, когда дни тянутся медленно, наполненные лишь физическим ощущением бытия, но лишенные духовной опоры. Солнечный свет, вместо того чтобы дарить жизнь, кажется, выжигает все вокруг, оставляя лишь пыль и усталость.

Твои слова и голос, и молитва,
которую подхватывает холодильник; и
вентилятор охлаждает твое сердце, затем мое,
затем мы молча курим. Элиот. Сережа Тимофеев. Питер Брук.
Я не хочу быть умным. Я хочу
лишь быть с тобою рядом. Пусть
не зная кто ты и не зная ничего.
В этой сцене чувствуется некая абсурдность, где бытовые звуки, вроде работающего холодильника, смешиваются с чем-то более возвышенным, как молитва. Вентилятор, призванный принести прохладу, становится метафорой попытки охладить бушующие страсти или, наоборот, затушить внутренний огонь. Упоминание Элиота, Тимофеева, Брука – это, возможно, отсылки к творческим поискам, к попытке найти ответы в искусстве, но в данный момент они кажутся далекими и ненужными. Главное – это присутствие любимого человека, даже если его сущность остается загадкой. Это отказ от интеллектуальных изысканий в пользу простого, но глубокого человеческого единения.

Твоя рука закроет мои веки. Ночь кончится. Сейчас же,
птицы щебечут. Монотонно
вода из крана капает. В часах
колесики вращаются и равномерно
пощелкивают: время
неумолимо. Медленно светлеет. Мое сердце
разбито вдребезги. Прости.
Вот и утро, приносящее с собой звуки пробуждающейся природы – щебетание птиц, и механические звуки бытия – капающая вода, тиканье часов. Эти звуки, столь обыденные, подчеркивают неумолимость времени, его постоянное движение вперед, которое не остановить. Светлеет, означая конец ночи, но вместе с тем и осознание боли, которая остается. Разбитое сердце – это не метафора, а реальное ощущение, глубокая рана. Просьба о прощении, возможно, за слова, за молчание, за все то, что привело к этому состоянию.

Мне не хотелось говорить об этом, но
с каждым годом свет…
он убывает. Что
можно с этим сделать, скажи, что?

Хамдам Закиров.

Эта последняя фраза, с ее недосказанностью и отчаянием, открывает новую перспективу. «Свет убывает» – это может быть метафора угасания жизни, потери надежды, или просто ощущение того, что с каждым прожитым годом что-то важное теряется, становится менее ярким. Это экзистенциальный вопрос, обращенный к собеседнику, к миру, к самому себе: как противостоять этой потере, этому угасанию? Как сохранить то, что еще осталось, или найти новый источник света? Это вопрос, который остается без ответа, подчеркивая трагизм человеческого существования перед лицом времени и неизбежности перемен.