в ночной прохладе после бега
парует мокрая от пота
сияющая кожа вороного коня
или это чёрная лента асфальта
дымится на перекрёстках света
фонарей и фар
где кто-то придумал сегодня меня
как подпись мгновению
с пустым холодным огнём в рукавах
листающим книгу дождя
и кто-то во мне многократно
рот открывает пока дуб
свою разжатую как метабола ширь
окунает в реку и пьёт
молодея с каждым кольцом
сброшенным воду
сверчки светофоров
отсыревшие деньги мысли
тени распухли от времени
стали ночью
тело говорит с землей неподвижно
когда с пустынных страниц
старых книг пришла эта осень
медь стала серебром
луна хлебом
на влажных от шелеста
на краю зелёного
листьев
отражался костёр
в утренней прохладе
застыв в беге
отдает меня себе
бронзовое стекло
тёмно-мертвой груди лошади
вспененной поливальной машиной
в шахматной партии
города с пылью
Александр Фролов.
в ночной прохладе после бега
парует мокрая от пота
сияющая кожа вороного коня
это не просто уставшее животное, чья шерсть лоснится под лунным светом, напоминая о дикой, неукротимой силе, что дремала в нем еще мгновение назад. Это воплощение энергии, сброшенной в ночную тишину, превратившейся в пар, поднимающийся к звездам. В каждом движении, в каждом вздохе чувствуется мощь, спящая до следующего пробуждения.
или это чёрная лента асфальта
дымится на перекрёстках света
фонарей и фар
городской пейзаж, преображенный ночью, приобретает иные, призрачные черты. Раскаленный днем асфальт, остывая, выпускает пар, смешивающийся с искусственным светом, создавая иллюзию живого, дышащего организма. Перекрестки становятся порталами в иной мир, где реальность переплетается с метафорой, где каждый свет – это глаз, наблюдающий за происходящим.
где кто-то придумал сегодня меня
как подпись мгновению
с пустым холодным огнём в рукавах
листающим книгу дождя
и кто-то во мне многократно
рот открывает пока дуб
свою разжатую как метабола ширь
окунает в реку и пьёт
молодея с каждым кольцом
сброшенным воду
это ощущение присутствия высшей силы, творца, который вложил в человека частицу себя, чтобы тот мог осмыслить мир. «Пустой холодный огонь» – это не отсутствие чувств, а скорее безграничный потенциал, готовность к преображению. Дуб, пьющий воду из реки, символизирует вечный цикл жизни, обновления, где каждая капля, каждое кольцо – это новая ступень в постижении бытия. Метабола – как раскрытие, как прорыв, как выход за пределы привычного.
сверчки светофоров
отсыревшие деньги мысли
тени распухли от времени
стали ночью
ночь преображает всё, придавая предметам и ощущениям новые, порой тревожные формы. Стрекот светофоров звучит как инородный, механический голос в природной тишине. Мысли, подобно старым деньгам, потеряли свою ценность, отсырев от времени и забвения. Тени, выросшие до гигантских размеров, поглощают реальность, делая ночь не просто временем суток, но состоянием души.
тело говорит с землей неподвижно
в этой неподвижности – глубинное единение с природой, с землей, которая является источником всего сущего. Молчание тела становится красноречивее любых слов, передавая ощущение покоя и гармонии.
когда с пустынных страниц
старых книг пришла эта осень
медь стала серебром
луна хлебом
осень – не просто время года, а метафора преображения, духовного обогащения. Старые книги, хранящие мудрость веков, становятся проводником в этот новый мир, где привычные ценности меняют свой облик. Медь, превращающаяся в серебро, луна, становящаяся хлебом – это символы трансформации, обретения истинного смысла.
на влажных от шелеста
на краю зелёного
листьев
отражался костёр
в утренней прохладе
застыв в беге
отдает меня себе
бронзовое стекло
тёмно-мертвой груди лошади
вспененной поливальной машиной
в шахматной партии
города с пылью
утро приносит новое видение, новое осмысление. Костер, отражающийся в мокрых листьях, – это воспоминание о прошедшем, о тепле, которое уступает место утренней прохладе. «Бронзовое стекло» – метафора застывшего времени, застывшего образа, который, подобно «темно-мертвой груди лошади», хранит в себе отголоски былой мощи. Поливальная машина, вспененная в «шахматной партии города с пылью», – это образ борьбы, постоянного движения, очищения, в котором город, подобно шахматной доске, является ареной для вечной игры жизни.
Александр Фролов.