[КОЛОСС]
медленно встаём.
живы — и хорошо, плевать, что глина. Эта первобытная, податливая субстанция, из которой, казалось бы, мы были слеплены, теперь ощущается как вторая кожа, как неотъемлемая часть нашего существа. Она придает нам вес, но в то же время и податливость, позволяя вновь обрести форму после неизбежных падений.
думают о своём
голубые пятки сахалина. Эти отдаленные, пронизанные холодом земли, где сама природа кажется застывшей, тоже ощущают эту общую вибрацию жизни. Их «пятки», покрытые инеем или талым снегом, отражают небесную синеву, символизируя некую первозданную чистоту, которая, несмотря на суровость, продолжает жить и дышать.
ключицы уральских гор
тоже ломит — видимо, к непогоде. Величественные хребты, несущие на себе печать веков, ощущают приближение стихии. Их каменные «ключицы», изборожденные эрозией и временем, словно суставы планеты, предчувствуют бурю, сотрясение, обновление. Это предчувствие распространяется и на нас, на тех, кто ощущает себя частью этого гигантского, дышащего организма.
ветру наперекор
довольно нетвёрдо идём, но движемся, вроде. Каждый шаг дается с трудом, словно идем по топкой земле или сквозь густой туман. Ветер, этот неукротимый дух перемен, пытается сбить нас с ног, но мы упорно продолжаем движение. Неуверенность в каждом движении, шаткость походки – все это лишь подтверждает нашу борьбу, наше стремление двигаться вперед, несмотря ни на что.
думаем над собой,
вернее не думаем — просто переживаем. В моменты такого экзистенциального напряжения, когда границы между телом и природой размываются, рациональное мышление отступает. Мы не анализируем, не ищем ответов в логических цепочках. Мы просто чувствуем. Переживаем каждую эмоцию, каждый импульс, каждую дрожь. Это состояние глубокого, инстинктивного существования.
где-то над головой
кричит заполошная птица сторожевая. Этот тревожный крик, пронзающий тишину, служит напоминанием о бдительности, о потенциальной опасности, о том, что мир не статичен. Птица, как вестник, как страж, своим голосом подчеркивает напряженность момента, призывает к осознанию.
от скользкой глины упасть
лежать, холодеть, лишь сердце разгорелось. В момент падения, когда тело теряет опору и начинает поддаваться холоду, когда все вокруг кажется неподвижным и безжизненным, происходит парадоксальное. Лишь сердце, этот неугасимый источник жизни, продолжает биться с удвоенной силой. Оно становится единственным очагом тепла, единственным свидетельством того, что мы еще живы, что борьба не окончена.
звони в пожарную часть,
проси прощенья
за нашу смелость. В этом призыве – парадоксальная мольба. Мы совершаем нечто, что выходит за рамки обыденного, что бросает вызов законам природы и здравого смысла. Наша «смелость» – это, возможно, безрассудство, это стремление к чему-то большему, к преодолению себя. И в этом стремлении, в этом вызове, мы просим прощения у сил, которые мы, возможно, потревожили. Это признание нашей уязвимости перед лицом величия, нашей собственной ничтожности перед лицом космоса, но и нашей неукротимой воли к жизни.
Геннадий Каневский.
[КОЛОСС]