ТОСКА МЕДЛЕННЫХ КАПЕЛЬ
О капли в ночной тишине,
Dремотного духа трещотка,
Дрожа набухают оне
И падают мерно и четко.
В недвижно-бессонной ночи
Их лязга не ждать не могу я:
Фитиль одинокой свечи
Мигает и пышет, тоскуя.
И мнится, я должен, таясь,
На странном присутствовать браке,
Поняв безнадежную связь
Двух тающих жизней во мраке.
Иннокентий Анненский.
ТОСКА МЕДЛЕННЫХ КАПЕЛЬ
О капли в ночной тишине,
Dремотного духа трещотка,
Дрожа набухают оне
И падают мерно и четко.
В недвижно-бессонной ночи
Их лязга не ждать не могу я:
Фитиль одинокой свечи
Мигает и пышет, тоскуя.
И мнится, я должен, таясь,
На странном присутствовать браке,
Поняв безнадежную связь
Двух тающих жизней во мраке.
Эти капли, падающие с монотонной, неумолимой регулярностью, становятся не просто звуком, а символом неумолимого хода времени, медленно разъедающего всё сущее. Они – тихий, но настойчивый напоминатель о бренности бытия, о том, что каждая секунда, каждая капля приближает к финалу. Ночная тишина лишь усиливает их звучание, делая его всепроникающим, гипнотизирующим. Это не просто дождь, это – эхо внутренней пустоты, отчаяния, которое не находит выхода.
Одинокая свеча, её мерцающий, словно живой, фитиль, вторит этому настроению. Она – единственный источник света в этой тьме, но её свет слаб, дрожит, предвещая скорое угасание. Она пышет, но это пыхание – не жизнь, а агония, предсмертный хрип. Её мигание – как удары сердца, замедляющиеся с каждой минутой, как последние отблески надежды, которые вот-вот погаснут навсегда. Свеча становится метафорой самого лирического героя, одинокого, погруженного в свои мрачные мысли, чувствующего, как жизнь утекает сквозь пальцы, подобно воде.
Образ «странного брака» – это, вероятно, аллегория некоего рокового союза, неизбежного соединения двух начал, обреченных на растворение. Это может быть союз жизни и смерти, света и тьмы, или даже двух душ, чьи пути пересеклись лишь для того, чтобы вместе угаснуть. «Безнадежная связь» подчеркивает фатальность этого соединения. Нет выхода, нет спасения, есть лишь медленное, мучительное угасание. «Две тающие жизни» – это образы, которые растворяются, теряют свою форму, свою сущность, подобно льду, тающему под лучами солнца, или воску, стекающему со свечи. Они исчезают, оставляя после себя лишь пустоту и эхо прошлой жизни.
Поэт, наблюдая этот процесс, чувствует себя невольным свидетелем, но в то же время частью этого трагического спектакля. Он «должен, таясь», присутствовать на этом «браке», потому что он сам ощущает эту «безнадежную связь» с ускользающей реальностью. Его собственная жизнь, его собственный дух, словно фитиль свечи, медленно догорает под звуки этих капель, предвещающих конец. Стихотворение пронизано чувством меланхолии, предчувствием утраты и осознанием неизбежности распада.
Иннокентий Анненский.