РОМАНС
Всегда боялся быть пошлым.
Витя Гладнев, 14 лет, повесился на ремне.
Перед смертью нарисовал огромную 2 фломастером на обложке учебника по химии.
Химичка, старая коммунистка, плять, шестьдесят лет, никак не уйдет на пенсию.
Дома столько проблем, трудно ходить по школе улыбаться.
Витю жалко, не пил, не курил, думал.
Подумаешь, не знал фолиевую кислоту.
Кто её знает?
Как-то страшно, чувствовал, что делать.
Как завязывать петлю, куда прилаживать, как надевать на шею.
Может, это всё в крови, заложено в генах, инстинкт смерти.
Химичка по ночам мучается, себя ругает:
“Старая дура, зачем упёрлась, умный мальчик, немного вредный.
Сама теперь не вспомню, какой была в его годы.”
Александр Анашевич.
РОМАНС
Всегда боялся быть пошлым.
Витя Гладнев, 14 лет, повесился на ремне.
Перед смертью нарисовал огромную 2 фломастером на обложке учебника по химии.
Химичка, старая коммунистка, плять, шестьдесят лет, никак не уйдет на пенсию.
Дома столько проблем, трудно ходить по школе улыбаться.
Витю жалко, не пил, не курил, думал.
Подумаешь, не знал фолиевую кислоту.
Кто её знает?
Как-то страшно, чувствовал, что делать.
Как завязывать петлю, куда прилаживать, как надевать на шею.
Может, это всё в крови, заложено в генах, инстинкт смерти.
Химичка по ночам мучается, себя ругает:
“Старая дура, зачем упёрлась, умный мальчик, немного вредный.
Сама теперь не вспомню, какой была в его годы.”
Витю действительно было жалко. Он не был из тех, кто ищет легких путей, не пил, не курил, как многие его сверстники, и, казалось, много думал. Его смерть стала шоком для всех, кто его знал, даже для той самой химички, которая, несмотря на свою суровость и усталость, видела в нем потенциал. «Подумаешь, не знал фолиевую кислоту», – повторяла она про себя, пытаясь найти хоть какое-то логическое объяснение произошедшему. Фолиевая кислота – это витамин, необходимый для роста и развития клеток, особенно важных в подростковом возрасте. Незнание такого, казалось бы, простого факта не могло стать причиной такого радикального поступка. Но кто знает, какие глубинные причины кроются за внешним поведением?
Эта мысль не давала покоя ни химичке, ни, возможно, самому Вите. Как-то страшно было даже думать о том, что человек может так осознанно подходить к самому концу. Чувствовать, что делать. Как завязывать петлю, куда прилаживать, как надевать на шею. Это требовало определенной решимости, хладнокровия, что ли. Неужели в этом возрасте, когда жизнь только начинается, когда впереди столько неизведанного, может проснуться такой темный инстинкт? Может, это всё в крови, заложено в генах, инстинкт смерти, который дремлет в каждом из нас и может проснуться в самый неожиданный момент?
Химичка по ночам мучается, себя ругает. Она вспоминала его на уроках – иногда рассеянного, иногда слишком любопытного, задающего неудобные вопросы, которые выходили за рамки школьной программы. «Старая дура, зачем упёрлась, – думала она, – умный мальчик, немного вредный, но ведь умный». Она видела в нем искру, которая могла бы разгореться в большое пламя. Но теперь это пламя погасло, оставив лишь пепел разочарования и недоумения. «Сама теперь не вспомню, какой была в его годы, – говорила она себе, – может, тоже чувствовала что-то подобное, но смогла справиться. Или просто не было такой возможности, такого выхода». Этот случай оставил глубокий след в ее душе, заставив задуматься о том, как мало мы знаем о внутреннем мире наших учеников, о тех страданиях, которые они могут скрывать за маской безразличия или подросткового бунтарства.
Александр Анашевич.