ЛЮБОВЬ НА ПОМОЙКЕ
ты говоришь: я люблю любить на помойке
нет это город-помойка обступает тебя и меня
любят нас голуби облезлые будто крысы
и крысы в бумаге возятся как голуби шурша
здесь за гаражами возле ржавых баков
Боже! наконец-то… Господи! мы одни…
кирпичи и камни битые бутылки —
прекрасная природа и поле для любви
ах эти пуговки пуговки пуговки…
молния вжик! — и выходишь из кокона
обнимая лаская друг друга мы всё еще гусеницы
погоди погоди! станем бабочками
высоко над помойкой синеет небесный квадрат
к нам благосклонно высокое Око Его:
крыши и о́кна колодцем — и там на самом дне —
два белых червяка — Единое Существо
Генрих Сапгир.
ЛЮБОВЬ НА ПОМОЙКЕ
ты говоришь: я люблю любить на помойке
нет это город-помойка обступает тебя и меня
любят нас голуби облезлые будто крысы
и крысы в бумаге возятся как голуби шурша
здесь за гаражами возле ржавых баков
Боже! наконец-то… Господи! мы одни…
кирпичи и камни битые бутылки —
прекрасная природа и поле для любви
ах эти пуговки пуговки пуговки…
молния вжик! — и выходишь из кокона
обнимая лаская друг друга мы всё еще гусеницы
погоди погоди! станем бабочками
высоко над помойкой синеет небесный квадрат
к нам благосклонно высокое Око Его:
крыши и о́кна колодцем — и там на самом дне —
два белых червяка — Единое Существо
Этот парадоксальный мир, где нежность рождается среди тлена и запустения, становится для двоих пристанищем. Воздух, пропитанный запахами гнили и сырости, для них — эликсир свободы. Обшарпанные стены гаражей, ржавые бочки, груды битого стекла — всё это приобретает черты мифологического пейзажа, где нет места обыденным условностям. Здесь, вдали от чужих глаз, они находят свою особую, выстраданную красоту.
Их прикосновения, полные трепетной робости, словно пытаются стереть налет грязи с души. Слова, сказанные шепотом, звучат как откровения, как клятвы, вырванные из самой глубины существа. Пуговицы, отстегнутые с нетерпением, символизируют освобождение от оков, от прежних оболочек. Они — гусеницы, еще не знающие полета, но уже чувствующие приближение метаморфозы. Их любовь — это обещание превращения, надежда на обретение крыльев.
Небо над ними — не просто кусок синевы, а бездонный колодец, куда вглядывается божественное Око, взирающее на них с непонятным, но таким нужным им благоволением. Этот «колодец» из крыш и окон, как символ замкнутого мира, где они нашли свое убежище, лишь подчеркивает их изоляцию и одновременно — их единство. Два существа, подобно белым червякам, ползущим по дну этой условной бездны, сливаются в одно целое, в Единое Существо, рожденное в самом сердце помойки. Их любовь — это акт творения в мире разрушения, гимн жизни, прорастающей сквозь смерть.
Генрих Сапгир.