ЖУТКАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Не болтай о том, что́ знаешь,
Тёмных тайн не выдавай.
Если в ссоре угрожаешь,
Я пошлю тебя бай-бай.
Милый мальчик, успокою
Болтовню твою,
И уста тебе закрою.
Баюшки-баю,
Чем и как живёт воровка,
Знает мальчик, — ну, так что ж!
У воровки есть верёвка,
У друзей воровки — нож.
Мы, воровки, не тиранки:
Крови не пролью,
В тряпки вымакаю ранки.
Баюшки-баю.
Между мальчиками ссора
Жуткой кончится игрой.
Покричи, дитя, и скоро
Глазки зоркие закрой.
Если хочешь быть нескромным,
Ангелом в раю
Расскажи о тайнах тёмных.
Баюшки-баю.
Освещу ковёр я свечкой.
Посмотри, как он хорош.
В нём завернутый, за печкой,
Милый мальчик, ты уснёшь.
Ты во сне сыграешь в прятки,
Я ж тебе спою,
Все твои собрав тетрадки:
«Баюшки-баю!»
Нет игры без перепуга.
Чтоб мне ночью не дрожать,
Ляжет добрая подруга
Здесь у печки на кровать,
Невзначай ногою тронет
Колыбель твою, —
Милый мальчик не застонет.
Баюшки-баю.
Из окошка галерейки
Виден зев пещеры той,
Над которою еврейки
Скоро все поднимут вой.
Что нам, мальчик, до евреек!
Я тебе спою
Слаще певчих канареек:
«Баюшки-баю!»
Убаюкан тихой песней,
Крепко, мальчик, ты заснёшь.
Сказка старая воскреснет,
Вновь на правду встанет ложь.
И поверят люди сказке,
Примут ложь мою.
Спи же, спи, закрывши глазки,
Баюшки-баю.
Фёдор Сологуб.
ЖУТКАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Не болтай о том, что́ знаешь,
Тёмных тайн не выдавай.
Если в ссоре угрожаешь,
Я пошлю тебя бай-бай.
Милый мальчик, успокою
Болтовню твою,
И уста тебе закрою.
Баюшки-баю,
Чем и как живёт воровка,
Знает мальчик, — ну, так что ж!
У воровки есть верёвка,
У друзей воровки — нож.
Мы, воровки, не тиранки:
† Крови не пролью,
В тряпки вымакаю ранки.
Баюшки-баю.
Между мальчиками ссора
Жуткой кончится игрой.
Покричи, дитя, и скоро
Глазки зоркие закрой.
Если хочешь быть нескромным,
Ангелом в раю
Расскажи о тайнах тёмных.
Баюшки-баю.
Освещу ковёр я свечкой.
Посмотри, как он хорош.
В нём завернутый, за печкой,
Милый мальчик, ты уснёшь.
Ты во сне сыграешь в прятки,
Я ж тебе спою,
Все твои собрав тетрадки:
«Баюшки-баю!»
Нет игры без перепуга.
Чтоб мне ночью не дрожать,
Ляжет добрая подруга
Здесь у печки на кровать,
Невзначай ногою тронет
Колыбель твою, —
Милый мальчик не застонет.
Баюшки-баю.
Из окошка галерейки
Виден зев пещеры той,
Над которою еврейки
Скоро все поднимут вой.
Что нам, мальчик, до евреек!
Я тебе спою
Слаще певчих канареек:
«Баюшки-баю!»
Убаюкан тихой песней,
Крепко, мальчик, ты заснёшь.
Сказка старая воскреснет,
Вновь на правду встанет ложь.
И поверят люди сказке,
Примут ложь мою.
Спи же, спи, закрывши глазки,
Баюшки-баю.
Фёдор Сологуб.
В этих строках, словно в зеркале, отражается тёмная сторона детства, где невинность соседствует с предчувствием зла. Колыбельная, призванная успокаивать, здесь становится инструментом внушения, заставляющим ребёнка замолчать, забыть, подчиниться. Автор намекает на некую тайну, которую мальчик знает, и которая может быть опасна. Эта тайна, возможно, связана с миром «воровки» и её «друзей», чьи действия, хоть и не направлены на пролитие крови, тем не менее, сопряжены с насилием и болью – «в тряпки вымакаю ранки».
Угроза насилия пронизывает весь текст, но подается в обход прямой конфронтации. «Ссора жуткой кончится игрой», «глазки зоркие закрой» – эти фразы звучат как призыв к смирению, к отказу от противостояния. Если же ребёнок не послушается, его ждет «ангел в раю», который, по всей видимости, будет рассказывать о «тайнах тёмных» уже без него.
Образ «ковра», в котором будет «завернутый» мальчик, заставляет вспомнить о ритуалах, о погребении, о чём-то окончательном и непоправимом. «Сыграешь в прятки» – эта метафора приобретает зловещий оттенок, когда речь идёт о сокрытии, об исчезновении. «Все твои собрав тетрадки» – это символическое завершение его детской жизни, его знаний, его стремлений.
«Нет игры без перепуга» – ключевая фраза, раскрывающая суть этой «жуткой колыбельной». Страх – неотъемлемая часть этой игры, призванной держать в повиновении. «Добрая подруга», которая «невзначай ногою тронет колыбель», – это образ пассивного, но неотвратимого зла, которое может прийти откуда угодно, даже от близких.
Упоминание «евреек» и их «воя» добавляет тексту националистический и антисемитский подтекст, характерный для того времени, подчеркивая изолированность и обреченность мальчика, который должен быть равнодушен к любым внешним событиям, сосредоточенный лишь на своей участи. Его личная трагедия затмевает всё остальное.
Кульминация наступает в последней строфе, где «сказка старая воскреснет», а «ложь» будет принята за «правду». Ребёнок, убаюканный «тихой песней», становится жертвой обмана, его сознание будет искажено, а его судьба предопределена. Эта колыбельная – не просто стихи, а жуткое заклинание, призванное усыпить не только тело, но и душу, подготовив её к принятию лжи и забвению.