ПОЭТИЧЕСКАЯ (ВЕСЕННЯЯ) ЛИХОРАДКА
Можно было бы наперед сказать,
что отличие себя от самого себя –
дело нескольких дней,
и во исполнение предсказания
осыпать лицо золотою пылью.
«Я – другой» – метафора времени,
если не свойство мертвого.
И жизнь похожа на праздник, а праздник –
на усилие отделаться от покойника. Этот парадоксальный образ подчеркивает временность, эфемерность бытия, где каждый новый миг – это отказ от прошлого «я», попытка обрести свежесть и новизну, подобно тому, как праздник, несмотря на свою яркость и торжественность, неизбежно завершается, оставляя после себя лишь воспоминания и легкую грусть.
Так,
возбуждаемый поэтической лихорадкой,
что ни утро, просыпаешься со знанием языка,
неведомого накануне.
Точно слова,
произносимые вновь, –
противоположность, собственно, языку –
второй памяти человека, ибо каждое –
служит один лишь раз. Этот феномен, схожий с внезапным озарением, когда слова обретают новую силу и значение, словно рождаясь заново. Это не просто набор звуков, а живое, пульсирующее начало, способное трансформировать восприятие мира. Каждое такое слово – это уникальный отпечаток мысли, который, будучи однажды произнесенным, уже не может повториться в той же мере, становясь частью уникального опыта.
Помещенный в контекст тысячелетий рефлексии
маленький интеллектуальный перл
младенца, безумца и дикаря?
Ничего такого.
Просто-напросто,
прежде чем странным словам
сложиться, самое меньшее, в только что сказанное,
в мире родились и умерли многие поколения
более ничем не известных
философов, риторов и поэтов.
«Должно быть, я умер, –
гласит их опыт, –
ибо никто
не слышит меня». И в этом кроется глубокая истина: каждое новое откровение, каждый новый взгляд на мир, выраженный через язык, – это результат долгого, зачастую невидимого пути. Это наследие бесчисленных умов, чьи мысли, подобно семенам, были посеяны, но не всегда нашли благодатную почву. Осознание этого факта позволяет понять, что даже самое смелое и новаторское высказывание опирается на плечи гигантов, чьи голоса, возможно, и не были услышаны современниками, но чья работа подготовила почву для будущих прозрений.
Было бы глупо
корить себя
за непоследовательность
и прочие тому подобные вещи.
Неправильности в словоупотреблении и синтаксисе,
присущие, собственно, языку,
возникают гораздо позже:
вместе с мнением,
что слова в языке соединяются не случайно.
Применительно к скромным меркам человеческой жизни –
не такой уж большой промежуток времени.
Нечто вполне объяснимое
недостатками памяти человека, с одной стороны,
и изменениями во взглядах, происшедшими в нем,
с другой.
И все –
за пятнадцать-за двадцать дней! Этот временной отрезок, кажущийся ничтожным в масштабах истории, становится свидетелем колоссальных внутренних перемен. Это период, когда старые установки рушатся, а новые идеи обретают форму. Непоследовательность в этом случае – не порок, а естественный ход развития, отражение динамичности человеческого разума, его постоянного стремления к переосмыслению и адаптации.
Невозможно ни ошибиться,
ни переусердствовать в уточнении,
пир листвы заедая лучами солнца,
до того, как одно из солнц
обратится в пчелиный мед, а другое –
в сушеный изюм на ветках. Этот образ, наполненный весенней свежестью и плодородием. Листва, лучи солнца, мед и изюм – все это символы обновления, изобилия и трансформации. В этом нет места ошибкам или излишней самокритике, потому что сама природа, подобно поэтической лихорадке, действует спонтанно и гармонично. Каждое преображение, будь то превращение солнца в мед или в изюм, – это естественный, неотвратимый процесс, который не требует вмешательства или коррекции.
Юрий Гудумак.