ПО ПРАВУЮ СТОРОНУ

Христос
на высокой волне как матрос
а мы его низкие волны

ещё расскажу об одной вам
соседке по палате
по правую сторону от меня

на левом бедре у неё была
татуировка голова лисицы
ей вырезали миндалины

она тихо стонала
ничего не ела три дня
после операции

она почти не разговаривала
а если говорила
то очень тихо

я ей дала посмотреть книгу
древнеяпонских трёхстиший
для успокоения

с картинами старинных мастеров
странно что там нет ни одной лисицы
традиционного японского оборотня кицунэ

она была бледная, словно пергамент, а глаза её, обычно яркие, теперь тускло отражали стерильный свет палаты. Каждое движение давалось ей с трудом, каждое слово произносилось с усилием, будто голосовые связки, только что перенесшие травму, ещё не готовы были к привычной нагрузке. Я помню, как она осторожно брала книгу, её пальцы, тонкие и дрожащие, едва касались страниц. И вот, в тишине палаты, где единственными звуками были приглушённые шаги медсестёр и едва слышное дыхание пациентов, она погружалась в мир хайку. Эти короткие, ёмкие стихи, полные образов природы и тонких чувств, казалось, находили отклик в её ослабленной душе.

Я наблюдала за ней, за её бледным лицом, за тем, как она, казалось, пыталась уловить нечто неуловимое в строках древних поэтов. И мне было странно, что в сборнике, полном образов природы, живописных пейзажей, изображений цветов и птиц, не нашлось места для кицунэ – мифического существа, столь глубоко укоренившегося в японской культуре. Может быть, это было просто совпадение, случайный выбор иллюстраций, или же составители книги сознательно избегали мистических образов, стремясь к чистому, незамутнённому восприятию. Но для меня это стало символом. Символом чего-то ускользающего, чего-то, что оставалось за гранью понимания, несмотря на все усилия.

И вот, после выписки, когда больничная атмосфера начала медленно отступать, оставляя лишь призрачные воспоминания, я отправилась в секонд-хенд. Я искала что-то, что могло бы запечатлеть ту странную связь, которая возникла между нами, между мной и соседкой по палате. И я нашла его – японский шёлковый платок. На нём была изображена девушка-лисица, её взгляд был одновременно загадочным и пронзительным, а её облик окутан лёгкой дымкой таинственности. Этот образ идеально отражал моё восприятие той женщины, её тихой боли, её скрытой силы.

Я повесила платок над кроватью, как напоминание. Напоминание о соседке по палате, о её хрупкой красоте, о её тихом стоне, о её невысказанных словах. И, конечно, как напоминание о самой палате. О том месте, где жизнь предстаёт в своей обнажённой, уязвимой форме, где люди оказываются перед лицом собственных страхов и слабостей. Я решила назвать эту лисицу на платке – Палата. Это имя, на первый взгляд, кажется простым и даже красивым, если не вдумываться в его подтекст. Но если вдуматься, то оно несёт в себе оттенок боли, оттенок пережитого. Это имя – как ключ к той части моей памяти, которая связана с этим местом и с этой женщиной.

Христос
на высокой волне как матрос
а мы его низкие волны.

Таня Скарынкина.