Промискуитет вместо сигарет
промискуитет вместо сигарет
предлагает термоядерная старушка с клюкой
снимай платье или юбку буду бить
знаешь за что
что больше делать нечего
только курить
зачем приехала
что у тебя тут
и тут разражается тирадой
если б я была царицей говорит бортпроводница
этому б дала и этому
ну что я вас немного развратила
слишком много лет
слишком мало возможностей
в 88
это не для слабаков
неисполенные желания
выкатываются на прохожих
может они проживут
чужую намечтанную жизнь
волочащуюся по следам
Елена Глазова.
промискуитет вместо сигарет
предлагает термоядерная старушка с клюкой, чьи глаза, словно два уголька, искрятся недобрым весельем. Она стоит на пороге, опираясь на посох, который кажется не просто опорой, но и продолжением ее воли, символом власти, пусть и призрачной. Ее голос, хриплый от долгих лет, прокуренных в дымных залах, звучит как приговор.
«Снимай платье или юбку, буду бить!» – это не угроза, а скорее констатация факта, вызов, брошенный миру, который, по ее мнению, слишком стеснителен и предсказуем.
«Знаешь за что?» – вопрос, повисший в воздухе, словно дым от недокуренной сигареты. Ответ приходит сам собой, с горькой усмешкой: «Что больше делать нечего! Только курить!» Это признание в пустоте, в отсутствии других занятий, кроме как предаваться вредным привычкам и таким вот странным, почти абсурдным формам самовыражения.
«Зачем приехала? Что у тебя тут?» – она обращается к невидимой собеседнице, или, возможно, к самой себе, к своему прошлому, к упущенным шансам. И тут разражается тирадой, потоком слов, несущимся, как горный обвал, сметая все на своем пути.
«Если б я была царицей, – говорит она, и в этот момент в ее глазах мелькает тень былого величия, – этому б дала и этому!» Она размахивает руками, словно дирижируя невидимым оркестром своих фантазий, где нет места моральным ограничениям, где царит абсолютная, пусть и воображаемая, свобода. Это мир, где желания не знают преград, где нет запретов, только чистое, незамутненное стремление.
«Ну что, я вас немного развратила?» – вопрос, прозвучавший с оттенком самодовольства, но и с ноткой усталости. Она видит себя своеобразным проводником в мир запретного, искусителем, который, возможно, сам давно потерял ориентиры.
«Слишком много лет, слишком мало возможностей. В 88…» – она вспоминает время, которое, очевидно, было поворотным, моментом, когда что-то необратимо изменилось. Это отсылка к прошлому, к эпохе перемен, когда старые устои рушились, а новые еще не успели сформироваться. Это время, которое оставило глубокий след, породившее множество нереализованных амбиций.
«Это не для слабаков!» – восклицает она, словно предостерегая тех, кто осмелится последовать ее примеру, кто решится погрузиться в пучину собственных страстей. Это вызов, требование силы духа, готовности к борьбе.
«Неисполненные желания выкатываются на прохожих, – это уже более общее наблюдение, которое, впрочем, прекрасно ложится на образ старушки. – Может, они проживут чужую намечтанную жизнь, волочащуюся по следам?» – это метафора, рисующая картину того, как нереализованные мечты и стремления людей, подобно теням, следуют за теми, кто кажется более успешным или свободным, пытаясь найти в их жизни отражение своих собственных, оставшихся в прошлом, желаний. Это обреченное существование, где прошлое продолжает преследовать настоящее, не давая ему обрести собственную, полную жизнь.
Елена Глазова.