Поэзия и экзистенциализм: анализ стихотворения Марии Степановой
Та jeunesse была примерно жимолость,
Запах-дух, feuille и шевр,
Вполслепую брызнувшая живость,
Кость в цвету и голый нерв.
А в какой-то день в кафе «Помона»
За тем же столиком на первом этаже
Ты сидишь над ямою помойной,
Над гниющими «когда-то» и «уже»,
Ямой свальной, салфеткой сальной
Оборачивается сад.
В гробу поворачивается Сартр.
Прабабка Сарра
В земле изучает Сартра.
Лижет его труды
Молодым языком воды.
Мария Степанова.
Та jeunesse была примерно жимолость,
Запах-дух, feuille и шевр,
Вполслепую брызнувшая живость,
Кость в цвету и голый нерв.
Это было время, когда молодость казалась не просто периодом жизни, но сущностью, сотканной из тончайших материй. Жимолость, с ее медовым, пьянящим ароматом, символизировала эту сладость и одновременно хрупкость. «Feuille» — лист, шелестящий на ветру, — намек на мимолетность, на каждое мгновение, которое, подобно опавшему листу, уносится прочь. «Шевр» — козий сыр, с его терпким, немного диким вкусом, — придавал этому образу неожиданную остроту, земную, почти животную чувственность. Это была «вполслепую брызнувшая живость» — энергия, которая появлялась без видимой причины, спонтанно, неукротимо, как весенний ливень. «Кость в цвету» — метафора, поражающая своей силой: внутренний каркас, основа бытия, проросший нежностью и цветением, символизирующим жизнь, зарождающуюся даже в самых неприглядных, казалось бы, местах. И «голый нерв» — обнаженная чувствительность, ранимость, готовность чувствовать всем своим существом, без защитных оболочек. Это было время предельной открытости миру, время, когда каждое прикосновение, каждое слово отзывалось глубоко внутри.
А в какой-то день в кафе «Помона»
За тем же столиком на первом этаже
Ты сидишь над ямою помойной,
Над гниющими «когда-то» и «уже»,
Прошлое, которое должно было стать фундаментом, превратилось в нечто гниющее, издающее смрад. «Когда-то» — это несбывшиеся мечты, упущенные возможности, прекрасные моменты, которые теперь кажутся далекими и обесцененными. «Уже» — это осознание необратимости времени, того, что многое позади, и осталось лишь перебирать пепел. И вот, вместо той юной, полной жизни сущности, перед нами человек, погруженный в эту яму, сидящий над ее краем, как над пропастью. Кафе «Помона», с его, возможно, когда-то приятной атмосферой, теперь стало местом, где прорастает отчаяние. Столик на первом этаже, такой обыденный, становится символом приземленности, неизбежного столкновения с реальностью, которая далека от поэзии юности.
Ямой свальной, салфеткой сальной
Оборачивается сад.
В гробу поворачивается Сартр.
Сад, который должен быть символом жизни, цветения, обновления, теперь деградировал, превратился в «яму свальную» — место, где всё смешивается, теряет свою индивидуальность, гниет. Этот сад, некогда полный жизни, теперь напоминает свалку. И даже салфетка, призванная очищать, становится «сальной», грязной, символом небрежности, забвения, утраты чистоты. Это метафора того, как всё прекрасное, что было, теперь лишь покрывается слоем грязи и тлена. И в этом апофеозе упадка, в этом мире, где даже сад превращается в свалку, происходит нечто символически значимое: «В гробу поворачивается Сартр». Это отсылка к экзистенциализму, к его идеям о свободе, ответственности, но также и о бремени выбора, о ничтожности человека перед лицом абсурда бытия. Возможно, Сартр, как символ интеллектуальной мысли, осознавая эту деградацию, этот крах идеалов, переворачивается в своем гробу, не в силах смириться с тем, во что превратилось когда-то столь дорогое ему понятие молодости, жизни, смысла.
Прабабка Сарра
В земле изучает Сартра.
Лижет его труды
Молодым языком воды.
И здесь появляется фигура «Прабабки Сарры». Это образ, соединяющий древность, землю, природную мудрость с интеллектуальным наследием. Она находится «в земле», то есть глубоко укоренена в бытии, в естественном цикле жизни и смерти. Она «изучает Сартра», но не так, как студент в аудитории, а через призму своего опыта, своей интуиции. Ее изучение — это не анализ, а скорее впитывание, переосмысление. И вот ключевая метафора: она «лижет его труды молодым языком воды». Вода — символ жизни, очищения, вечного движения, а «молодой язык» — это свежесть восприятия, способность видеть новое даже в старом, способность оживлять. Прабабка Сарра, эта древняя, земная сущность, через свою интуитивную мудрость, через стихийную силу жизни, переосмысливает и, возможно, даже «очищает» или «оживляет» идеи Сартра, придавая им новую, более естественную, более живую форму. Это контраст между мертвым, интеллектуальным наследием и вечно живым, природным началом, которое способно вбирать в себя, перерабатывать и порождать новое.