Воспоминания о лете, ремонте и ушедших временах
Кажется, было лето. Отскребали со стен спальни извёстку —
В четыре руки, в два шпателя, точнее,
Делали вид, что делаем ремонт, то есть
Не делали ничего, кроме того, что вело
К случайным прикосновениям, ко взглядам исподтишка.
Просто хотелось быть вдвоём. Извёстку
Облаком выносило из открытого окна.
Она краем шпателя нацарапала
Своё прозвище на стене. Всё-таки точно было лето,
Одно из тех, которые случайно запоминаются навсегда:
Тёплый вздрагивающий свет, послеполуденная тень на белой стене.
Воздух был густой, пропитанный запахом пыли и нагретой солнцем штукатурки, и этот запах, казалось, въелся в кожу, в одежду, в саму память. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь неплотно прикрытые створки окна, рисовали на полу причудливые узоры, которые медленно смещались, отсчитывая неумолимое течение времени. Мы работали молча, лишь иногда переглядываясь, и в этих взглядах читалось всё — и невысказанные слова, и робкие надежды, и неловкое осознание близости. Её пальцы, испачканные белой пылью, мелькали рядом с моими, и я ловил себя на том, что специально задерживаю движение шпателя, чтобы наши руки столкнулись. Это было так просто и так по-детски наивно, но именно эта простота и наивность делали момент особенным, запечатлевая его в памяти на долгие годы. Она улыбнулась, когда нацарапала своё прозвище, словно оставляя невидимый след, знак своего присутствия в этом временном убежище.
Конечно, ничего не вышло. Да и не могло выйти.
Через несколько лет делали ремонт с Ленкой,
Рабочие выровняли, зашпаклевали стены в спальне,
Поклеили хорошие дорогие розовые обои.
Спальня, как я и хотела, стала вся розовая,
Гостиная — вся голубая. Пошловато, но мне очень нравилось,
А Ленке нравилось, что мне нравится. Потом мы уехали.
Тогда казалось, что это новая жизнь, новое начало. Вся эта розовая спальня, с её нежным, почти сахарным оттенком, должна была стать символом уюта и спокойствия. Я выбирала обои с едва заметным цветочным принтом, представляя, как они будут создавать атмосферу тепла и безмятежности. Ленка, с присущей ей практичностью, скорее всего, не разделяла моего восхищения, но её искренняя радость от того, что я счастлива, была для меня важнее всего. Она была той, кто помогал воплощать мои мечты, даже самые нелепые, в реальность. Мы вместе выбирали мебель, спорили о цвете штор, планировали, как расставим книги. Все эти хлопоты, казалось, создавали не просто интерьер, а наше общее будущее, прочное и надежное. Но, как часто бывает, жизнь внесла свои коррективы, и мы уехали, оставив позади эту розовую спальню и все связанные с ней надежды.
Не знаю, зачем я это всё вспоминаю.
Не знаю, о чём это — о любви, о печали, о жизни,
О чём-то ещё, чему нет названия, но —
Так обычно всё всегда и бывает:
Одна пишет на стене своё имя, другая его заклеивает.
Через десять лет в этой квартире
Живут совершенно другие люди,
Совсем другие на стенах обои.
Их имена, их прозвища, их тайные знаки — всё исчезло, стёрто временем и новыми владельцами. Возможно, кто-то из них тоже, в летний день, будет отскребать старую краску, чтобы оставить свой след. А может быть, они придут сюда с другими мечтами, с другими надеждами, и тоже будут делать вид, что делают ремонт, стремясь лишь к тому, чтобы быть вдвоём. Эта квартира, как и любая другая, хранит множество историй, переплетая судьбы людей, которые здесь жили. И каждая новая эпоха стирает следы предыдущей, оставляя лишь едва уловимый отпечаток, который может почувствовать только тот, кто умеет слушать тишину стен.
Екатерина Симонова.