Анализ стихотворения Виталия Шатовкина «Мне снился лай»

Мне снился лай, и сучье молоко – легло живым
пятном на полустанок, оно могло скулить
штрафным изъяном – морским
бушлатом брошенным

в кусты, не жалостью, но дребезгом стекла. Всё
отвращается за исключением глаз. Какая-rh
неслыханная верность, в ней
есть симфония скупого

светлячка, похожего на птичье
сухожилье: мы в раненой
земле три года жили,
сдувая пыль с

ружейного
крючка.

Виталий Шатовкин.

Мне снился лай, и сучье молоко – легло живым
пятном на полустанок, оно могло скулить
штрафным изъяном – морским
бушлатом брошенным

в кусты, не жалостью, но дребезгом стекла. Всё
отвращается за исключением глаз. Какая-то неслыханная верность, в ней
есть симфония скупого

светлячка, похожего на птичье
сухожилье: мы в раненой
земле три года жили,
сдувая пыль с

ружейного
крючка.

В этом сне, где каждый образ кажется вырванным из глубин подсознания, присутствует тревожная, но стойкая нить. Лай, столь естественный звук, здесь приобретает оттенок чего-то первобытного, почти животного. А «сучье молоко» – метафора, вызывающая образы чего-то недостойного, но при этом жизненно важного, становящегося «живым пятном» на «полустанке» – месте переходном, символизирующем неопределенность и остановку. Это пятно могло бы «скулить штрафным изъяном», подобно наказанию, ошибке, которую невозможно исправить.

И вот этот изъян предстает в виде «морского бушлата, брошенного в кусты». Образ бушлата, ассоциирующегося с холодом, морем, тяжестью, но здесь он «брошен» – оставлен, забыт, потерян. Он не вызывает жалости, скорее «дребезг стекла» – хрупкость, опасность, внезапность. Всё вокруг, кажется, отталкивает, отвращается от этой картины, кроме, пожалуй, «глаз». Глаз – символ наблюдения, понимания, возможно, даже сопереживания.

Именно в этих глазах, или в чем-то, что они отражают, кроется «неслыханная верность». Эта верность не громкая, не показная, а тихая, глубокая, словно «симфония скупого светлячка». Светлячок, дающий лишь слабый, мерцающий свет, но свет этот драгоценен в темноте. Его сравнение с «птичьим сухожильем» подчеркивает его хрупкость, но и прочность, способность поддерживать, связывать.

Эта верность, этот слабый свет, освещает период, когда «мы в раненой земле три года жили». «Раненая земля» – это метафора места, пережившего боль, разрушение, возможно, войну или природную катастрофу. Три года – долгий срок, проведенный в условиях лишений и опасности. И в эти годы единственной заботой, единственным действием, подчеркивающим эту стойкость, было «сдувать пыль с ружейного крючка». Ружье – символ защиты, но пыль на нем – знак того, что оно, возможно, не использовалось, или же, наоборот, простаивало в ожидании. Сдувать пыль – это акт поддержания готовности, акт надежды, акт, который, несмотря на всю суровость обстоятельств, говорит о сохранении жизни и готовности к будущему. Этот образ завершает картину стойкости перед лицом лишений, где даже самое незначительное действие приобретает глубокий смысл.

Виталий Шатовкин.