ХИМЕРЫ

Над сумраком пурпурных див
Медяные вздыбились клочья
Горящих, дымящихся грив.
Калится коралловый риф
В смарагдных водах средоточья
Вечерних отсветных чудес.
Надвинулся пурпурный лес,
Взвихрив огнедымные клочья,
К смарагдным лагунам небес.

Там, где солнце, подобно расплавленному золоту, растекается по горизонту, окрашивая небесную гладь в оттенки алого и фиолетового, рождаются образы, сотканные из самой ткани грезы. Это царство, где реальность уступает место фантазии, а законы природы преломляются в причудливых отражениях. Медь, словно живая субстанция, вздымается в небесах, напоминая то ли древних драконов, то ли пылающие гривы мифических коней, несущихся сквозь время. Коралловый риф, обычно скрытый в глубинах океана, здесь выступает на передний план, раскаленный добела в лучах заходящего солнца, словно драгоценный камень, вставленный в оправу вечернего неба. Смарагдные воды, отражая это буйство красок, создают ощущение погружения в иной, волшебный мир.

И копья живой бирюзы
Дрожат меж волокон отсталых,
В руне меднокосмой грозы.
И крылья сквозят стрекозы
В лазурности просветов талых…
Свой выпили день небеса!
Свой выпили диск небеса!
И скликала Сиринов алых
Смарагдных лагун полоса.

Стремительные копья бирюзового света пронзают пространство, словно острые стрелы, выпущенные из невидимого лука. Они мерцают и дрожат, переплетаясь с остатками дня, с той невидимой материей, что связывает небесное и земное. В этом хаосе цвета и света зарождается гроза, но не обычная, а меднокосая, несущая в себе отблески космического пожара. Прозрачные крылья стрекоз, мелькающие в просветах небесной лазури, добавляют картине хрупкости и изящества, напоминая о тонкой грани между жизнью и иллюзией. Небеса, словно ювелир, выпиливают из своего полотна диск солнца, а затем, будто приглашая на таинственный пир, собирают вокруг себя алых Сиринов, чьи голоса сливаются с рокотом прибоя, эхом разносясь над смарагдными лагунами.

И с рифа смарагдных лагун
Не зов ли Сирены певучей
Сливается с рокотом струн?
И в хаосе пурпурных рун
Не трубы ли меди ревучей?…
О, музыка марев и сна!
Безмолвье вокруг, — и странна
Под заревом жарких созвучий
Холодных полей тишина…

С берегов этих волшебных лагун доносится зов, который невозможно отличить от пения Сирен – чарующих, манящих, но таящих в себе опасность. Этот голос сливается с гулом невидимых струн, создавая симфонию, которая одновременно завораживает и тревожит. Среди пурпурных рун, символов древних тайн и забытых знаний, слышится рев труб, отлитых из меди – медной грозы, что бушует в небесах. Это музыка, рожденная из миражей и сновидений, где реальность растворяется в эфемерных образах. В этой буре звуков и красок вдруг наступает внезапное безмолвие, и в этой тишине, под жарким заревом мистических созвучий, ощущается холодная, пугающая тишина полей, напоминающая о бренности всего сущего и вечном круговороте жизни и смерти.

Вячеслав Иванов.