Когда отключается электричество

Когда вдруг отключается электричество, я убеждаюсь в том, что живу в прогрессирующем государстве —

государстве, где люди читают при свете луны, не жалуясь на усталость глаз, где шелест страниц становится более интимным, почти осязаемым, а образы, рождающиеся в воображении, обретают особую глубину, не омраченную мерцанием искусственного света. Это государство, отменившем экзамены для чиновников, освободив их от формальных проверок знаний, позволяя им сосредоточиться на более важных, не поддающихся стандартизации аспектах управления. Возможно, это государство, где ценится интуиция и опыт, а не заученные ответы.

Когда отключается электричество, я могу расслышать

• колокольчики на ветру, их мелодичный звон, прежде заглушенный городским шумом, теперь звучит отчетливо и чисто, словно пробуждая забытые струны души.
• кошачью поступь, бесшумное скольжение хищника по мостовой, каждый шорох приобретает значение, становится частью новой, более естественной симфонии.

звук мотора вдали обрывается, оставляя после себя звенящую тишину, которая кажется более значимой, чем любой звук. мой магнитофон работает от батареек, и я могу включить его, наслаждаясь музыкой, которая теперь звучит как драгоценное сокровище, как напоминание о том, что даже в отсутствии привычных благ, искусство находит свой путь. Возможно, это старые записи, которые я давно не слушал, или новая мелодия, проникающая в самую суть.

без электричества время стремительно обращается вспять, возвращая нас к более простым, архаичным формам существования. в забегаловке зажигают свечи, их трепетное пламя отбрасывает причудливые тени на стены, создавая атмосферу таинственности и уюта. атмосфера меняется, люди начинают говорить тише, внимательнее слушать друг друга, забывая о суете и спешке.

толстяк, глотавший мясо ворон не жуя, теперь замедляет свой ритм, его поглощенность едой уступает место созерцанию. он замечает, как много птиц собралось на ветвях, их безмолвное присутствие становится частью общего ожидания, частью этой замедленной реальности. возможно, он впервые видит их так отчетливо, осознавая их существование вне своего собственного, ограниченного мира.

перед глазами — занавес тьмы, плотный, непроницаемый, он окутывает все вокруг, стирая границы между видимым и невидимым. словно в утробе у моря, где царит вечная ночь, где все звуки приглушены, а время течет по своим, неведомым законам. это ощущение первозданности, возвращение к истокам, где нет места для искусственных ориентиров.

чья-то мать повесилась прямо на балке в комнате — эта жуткая, пугающая мысль пронзает тишину, вызывая дрожь. запах достанет до каждого дома, распространяясь как невидимая нить, связывающая всех в этом внезапно изменившемся мире, напоминая о хрупкости жизни и о том, что даже в темноте существуют свои, мрачные истории.

электричества нет. я нащупал тапок, его привычная форма успокаивает, дает ощущение опоры в этой смутной реальности. бормочу: «Хватит прятаться, спички», и ищу их, чтобы зажечь свет, чтобы увидеть, что скрывается в темноте, чтобы вернуть себе контроль над пространством.

при свечах я вижу себя, свою тень, которая искажается и преображается, становясь огромным бессловесным пятном на стене. это отражение моей сущности, моей уязвимости, моего существования в этом новом, непривычном свете. я вижу себя таким, каким, возможно, никогда не видел прежде, лишенным привычных масок и притворства.

Си Чуань. Перевод Ивана Алексеева.