Белила, простыни… Зимний пейзаж и внутренняя тьма в стихотворении Дмитрия Веденяпина
Белила, простыни… Словом, вокруг зима.
Снулое солнце тускло, как бы сквозь воду,
В растерянном воздухе, тая, следит с холма
За маленьким пешеходом.
Всё белое-белое… Круглый, как анальгин,
Пруд совеет в снегу; в полвысоты кружится-
Плавает над дорогой ворон: один в один
Длинная брейгелевская птица.
Всё белое-белое… Лишь человек одет
В траур, да брат его в небе тёмен —
Спелись, вернее, скаркались, что этот белый свет
Только снаружи бел, а внутри — вероломен.
Дмитрий Веденяпин.
Белила, простыни… Словом, вокруг зима.
Снулое солнце тускло, как бы сквозь воду,
В растерянном воздухе, тая, следит с холма
За маленьким пешеходом.
Всё белое-белое… Круглый, как анальгин,
Пруд совеет в снегу; в полвысоты кружится-
Плавает над дорогой ворон: один в один
Длинная брейгелевская птица.
Всё белое-белое… Лишь человек одет
В траур, да брат его в небе тёмен —
Спелись, вернее, скаркались, что этот белый свет
Только снаружи бел, а внутри — вероломен.
Зимний пейзаж, будто сошедший с полотен старых мастеров, окутывает мир безмолвным покрывалом. Белизна снега, простирающаяся до самого горизонта, давит своей чистотой, но одновременно вызывает чувство хрупкости и уязвимости. Небо, затянутое серыми облаками, лишь изредка пропускает бледные лучи солнца, которые кажутся слабыми и беспомощными перед лицом стихии. Этот «снулый» свет, пробивающийся сквозь пелену, создает ощущение нереальности, словно мир погружен в сон или находится под водой.
На этом фоне выделяется одинокая фигура пешехода, спешащего по заснеженной дороге. Его малый размер в масштабе бескрайнего белого пространства подчеркивает его незначительность перед лицом природы, но в то же время придает ему особую значимость. Он — единственный движущийся элемент в этом застывшем мире, символ жизни, продолжающей свой путь, несмотря ни на что.
Замерзший пруд, подобный «анальгину», кажется неживым, покрытым толстым слоем снега. Его круглая форма, как таблетка, навевает мысли о лекарстве, о попытке исцелить что-то, но в данном случае — природа сама стала лекарством, или же, наоборот, символом болезни, окутавшей мир. А над всем этим, в небе, парит ворон. Его силуэт, черный и резкий на фоне белого, напоминает иллюстрации из старинных книг, где птицы часто несли в себе предзнаменования. Этот «брейгелевский» ворон, словно наблюдатель, фиксирует происходящее, его присутствие добавляет картине мистичности и некоторой тревоги.
Но самая глубокая мысль заключена в контрасте между внешней белизной мира и внутренней чернотой человеческих переживаний. Человек одет «в траур», его душа погружена в скорбь, и даже его «брат в небе тёмен». Это метафора, говорящая о том, что даже в моменты внешней чистоты и спокойствия, внутри человека могут бушевать страсти, печаль и разочарование. «Спелись, вернее, скаркались» — это выражение подчеркивает конфликт, внутреннюю борьбу, которая приводит к выводу о двойственной природе мира: внешне прекрасный, он может скрывать в себе жестокость и вероломство. Белый свет, который мы видим, лишь иллюзия, маскирующая истинную, более сложную и порой темную реальность.
Дмитрий Веденяпин.