В лицо морозу я гляжу один
В лицо морозу я гляжу один:
Он — никуда, я — ниоткуда,
И все утюжится, плоится без морщин
Равнины дышащее чудо.
А солнце щурится в крахмальной нищете —
Его прищур спокоен и утешен…
Десятизначные леса — почти что те…
И снег хрустит в глазах, как чистый хлеб, безгрешен.
Осип Мандельштам.
В лицо морозу я гляжу один:
Он — никуда, я — ниоткуда,
И все утюжится, плоится без морщин
Равнины дышащее чудо.
А солнце щурится в крахмальной нищете —
Его прищур спокоен и утешен…
Десятизначные леса — почти что те…
И снег хрустит в глазах, как чистый хлеб, безгрешен.
Осип Мандельштам.
Эти строки, наполненные предчувствием зимы и ее суровой, но завораживающей красоты, рисуют картину одиночества перед лицом стихии. Поэт, словно воин, вступает в поединок с морозом, но это не битва врагов, а скорее диалог двух равнодушных сущностей. «Он — никуда, я — ниоткуда» – эта фраза подчеркивает абсолютную пустоту, первозданность, из которой рождается мир. Мороз, будучи силой природы, не имеет определенного места, он повсюду и нигде одновременно. Лирический герой, в свою очередь, ощущает свою отстраненность, свою обособленность от суеты мира, находясь в состоянии полного погружения в себя и в окружающую действительность.
«И все утюжится, плоится без морщин / Равнины дышащее чудо» – здесь метафора «утюжится» прекрасно передает ощущение гладкости, ровности, идеальности, которую придает снежный покров. Мороз словно гладит, разглаживает все неровности, превращая пейзаж в единое, цельное полотно. «Плоится» – это слово, возможно, вызывает ассоциации с чем-то мягким, податливым, но в данном контексте оно скорее подчеркивает некую ирреальность, эфемерность этой гладкости, которая может легко исчезнуть. «Равнины дышащее чудо» – это оксюморон, который придает пейзажу живость, ощущение пульсации жизни даже в условиях зимнего замирания. Равнина, покрытая снегом, кажется живым существом, затаившим дыхание.
Солнце, главный источник света и тепла, предстает здесь в ином свете. «А солнце щурится в крахмальной нищете» – «крахмальная нищета» – это, вероятно, образ бледного, скупого солнечного света, пробивающегося сквозь плотные снежные облака или отражающегося от искрящегося снега. Это не яркое, заливающее все светом солнце, а скорее его скромное, приглушенное проявление. «Его прищур спокоен и утешен» – даже в своей скудости солнце излучает умиротворение. Оно не борется с холодом, а смиренно принимает его, находя в этой ситуации своеобразное утешение, возможно, в осознании того, что даже в самые темные времена свет продолжает существовать, пусть и в ослабленной форме.
«Десятизначные леса — почти что те…» – эта строка вызывает множество интерпретаций. «Десятизначные» может относиться к масштабу, к огромному количеству деревьев, к бесконечности лесного массива. Или же это может быть намек на что-то более абстрактное, на некую числовую, математическую структуру, присущую природе. «Почти что те» – эта недосказанность, эта неопределенность подчеркивает, что даже в знакомых, привычных образах зима привносит что-то новое, неуловимое, что заставляет смотреть на них под другим углом. Леса, которые казались обыденными, теперь приобретают новое, таинственное измерение.
И, наконец, заключительная строка: «И снег хрустит в глазах, как чистый хлеб, безгрешен». Этот образ особенно силен своей простотой и глубиной. Хруст снега, который мы привыкли воспринимать как звуковую характеристику, здесь переносится на зрительное восприятие – «в глазах». Это говорит о полном погружении в атмосферу, когда все органы чувств сливаются в едином восприятии. Сравнение снега с «чистым хлебом» – это символ первозданности, простоты, жизненной необходимости. Хлеб – это основа жизни, и снег, такой же чистый и безгрешный, предстает как дар природы, как нечто чистое, не испорченное, что дарует обновление. «Безгрешен» – это эпитет, который еще раз подчеркивает чистоту, невинность этого природного явления, его абсолютную естественность. Вся картина, написанная Мандельштамом, – это гимн зимней природе, ее суровой, но прекрасной силе, и человеку, который, оставаясь наедине с ней, обретает глубокое понимание ее сути.