НЕПРИЯТНОЕ ОБЛАДАНИЕ ОТРЕЗКАМИ НЕБОЛЬШОЙ ДЛИНЫ

на ощупь
предпочитаю
плакать
ощущая шершавость ткани, прохладу металла, влагу слез, стекающих по щекам. Это не просто физическое прикосновение, а погружение в мир мелких, но острых ощущений, которые вызывают глубокий эмоциональный отклик, подобный детскому, безудержному плачу.

собственность
в двух ладонях
крошечные, хрупкие предметы, которые я могу удержать, но которые всё равно ускользают, как песок сквозь пальцы. Это может быть обломок старой фотографии, выцветший цветок, или просто ощущение пустоты, которую я пытаюсь заполнить чем-то материальным, но тщетно.

куда уехать?
в поисках забвения, в попытке убежать от этой тяжести, от этой микроскопической, но всепоглощающей собственности. Но куда бы я ни направился, эти отрезки, эти клочки реальности, эти ощущения, они следуют за мной, словно тени.

сколько кинематографа
не хватит, чтобы заглушить этот внутренний голос, эту тревогу. Фильмы, с их яркими сюжетами и разрешенными драмами, кажутся далекими, не имеющими отношения к моей реальности. Моя история – это серия несвязанных, но мучительно реальных эпизодов.

постучали в дверь
внезапно, нарушая хрупкое равновесие. Нежданные гости, приносящие с собой нечто, что я не могу ни принять, ни отвергнуть.

принесли

• смущение,
• неспособность
  реагировать адекватно,
• стыдные чудеса

– моменты, когда мои реакции, мои слова, мои действия оказываются совершенно неуместными, обнажая мою уязвимость.

вышли и сели
в чёрный автомобиль
– символ утраты, окончательности, чего-то, что увозит прочь, оставляя пустоту.

вышли и сели
в белый автомобиль
красивый,
но не менее зловещий. Он предлагает иллюзию чистоты, возрождения, но в то же время намекает на стерильность, на отсутствие следов, на забвение, которое может быть не менее пугающим.

форточка
не может закрыться
– символ незавершенности, чего-то, что остается открытым, уязвимым для внешних воздействий, для потоков воздуха, несущих с собой новые ощущения, новые страхи.

продолжай кричать
в пустоту, в тишину, в этот мир, который кажется глухим к моим внутренним переживаниям. Крик – это единственная форма протеста, единственное проявление жизни в этом состоянии.

две точки на шее
одна под коленом
– физические метки, напоминания о телесности, о том, что я существую, но эти метки, как и всё остальное, кажутся незначительными, частью этого неприятного обладания.

молоко тупое
– метафора чего-то, что должно быть питательным, успокаивающим, но оказывается безвкусным, пустым, неспособным принести облегчение.

с каждой минутой
это всё более
понятно
– осознание того, что эти отрезки, эти ощущения, эта собственность – это моя реальность, и от неё нельзя убежать. Это не временное состояние, а часть меня.

Андрей Черкасов.