Ау! За бурною лазурью
Ау! За бурною лазурью
Без лишних звезд –
Единоличная глазунья
Небесных гнезд.
Она разбрасывает тени
Поверх листа.
Под ней выращиваем темны
Глаза лица.
Потом выказываем груди
Глазам чужим.
Потом под свечкой, как на блюде,
Пером жужжим.
Потом восходим молчаливо
На пироскаф.
…Ладонями прилив-отлива
Рукоплескав,
Возвывши милую с волками,
Дельцами туш,
Со псами, что ее лакали
Из ярких луж,
Сдаю ее и с потрохами
(Труба – отбой!)
За час побыть в безлунной яме
С тобой, тобой.
Мария Степанова.
Ау! За бурною лазурью
Без лишних звезд –
Единоличная глазунья
Небесных гнезд.
Она разбрасывает тени
Поверх листа.
Под ней выращиваем темны
Глаза лица.
Потом выказываем груди
Глазам чужим.
Потом под свечкой, как на блюде,
Пером жужжим.
Потом восходим молчаливо
На пироскаф.
…Ладонями прилив-отлива
Рукоплескав,
Возвывши милую с волками,
Дельцами туш,
Со псами, что ее лакали
Из ярких луж,
Сдаю ее и с потрохами
(Труба – отбой!)
За час побыть в безлунной яме
С тобой, тобой.
Мария Степанова.
Это не просто описание ночного неба, но и метафорическое путешествие через стадии узнавания, принятия и, наконец, жертвы. «Единоличная глазунья небесных гнезд» – это, вероятно, одинокая, но яркая звезда, или, возможно, луна, чье присутствие определяет всю картину. Ее свет, даже будучи одиноким, несет в себе силу. Она «разбрасывает тени», создавая контрасты, которые помогают нам увидеть мир – и самих себя – в ином свете.
«Под ней выращиваем темны глаза лица» – это момент самопознания, когда в свете этого небесного светила мы начинаем видеть глубину своих собственных чувств, свою внутреннюю темноту, свои скрытые желания. Это может быть время интроспекции, когда мы сталкиваемся с тем, что скрыто в нас самих. Затем следует фаза открытости: «Потом выказываем груди глазам чужим». Это акт уязвимости, когда мы решаем показать себя миру, свои истинные чувства, свою сущность. Это момент доверия, когда мы открываемся другим, надеясь на понимание и принятие.
«Потом под свечкой, как на блюде, пером жужжим» – этот образ может символизировать кропотливую работу, создание чего-то, что требует сосредоточенности и терпения. Это может быть написание письма, создание произведения искусства, или даже просто размышление над важными вопросами. «Свечка» – это интимный, личный свет, а «перо жужжит» – это звук сосредоточенного труда, тихий, но настойчивый.
Следующий этап – «восходим молчаливо на пироскаф». «Пироскаф» – это, вероятно, корабль, но его странное название придает ему мистический оттенок. «Молчаливо» указывает на некое внутреннее, духовное восхождение, возможно, переход в иное состояние сознания или мира. Это не шумное, публичное путешествие, а тихое, личное перемещение.
Кульминация наступает с образами «Ладонями прилив-отлива рукоплескав», «Возвывши милую с волками, дельцами туш, со псами, что ее лакали из ярких луж». Здесь происходит жертвоприношение. «Милая» – это нечто дорогое, ценное, возможно, любовь, невинность или часть себя. «Волки», «дельцы туш», «псы» – это символы дикости, разрушения, низменных инстинктов, которые угрожают этой «милой». «Ладони, что рукоплещут приливу-отливу» – это принятие неизбежного течения жизни, его циклов, его жестокости.
И, наконец, финальный акт: «Сдаю ее и с потрохами (Труба – отбой!) За час побыть в безлунной яме с тобой, тобой». Это окончательное, полное отдание. «С потрохами» – значит без остатка, со всей сутью. «Труба – отбой!» – это сигнал к завершению, к концу битвы или испытания. «Безлунная яма» – это место абсолютной тьмы, пустоты, лишенное всякого света и ориентиров. Но даже в этой абсолютной темноте есть «ты, тобой» – присутствие другого, которое делает эту пустоту переносимой, возможно, даже желанной. Это может быть встреча с самим собой в самой глубине, или с близким человеком, чье присутствие является единственным смыслом в этой бездне. Это жертва, принесенная ради этого единственного, но всеобъемлющего присутствия.