эти дни похожи на лоскутки
истлевшей циновки на фестивале в пустыне блэк-рок, невада
она целуется так, будто мимо проносятся крылья большого мутировавшего журавля
в воздушном галопе бьющего пыль, готового нас унести
под звуки, исследующие собственную эластичность: искаженный
растянутый шепот
кашель, вздох, свист винтов, арфы рингтонов на сухопутных ночных этажах
в пролетах которых вьются близкие вещи, застилающие глаза
она целуется в красных песках кызылкум
в эти дни похожие на лоскутки
ты целуешься как менеджер по продажам
коллапсирующих звезд, червоточин:
если у вас заканчивается темнота
где вы покупаете новую? наша субстанция из
углеродных наноструктур – самая черная из веществ
она поглощает 99,9 % всех излучений: внешний свет, микро- и радиоволны
пропадают в ее черном-черном провале, в скважине сверхничего
сколько злотых вы готовы отдать за наш вантаблэк?
сколько евро за носорога, ноздрями широкими выдыхающего плотную темноту?
сигналы цикад, сотовых вышек схлопываются наконец двухмерностью черноты
сладкий бездонный мрак сонное тело глодает теплым пиаром, синтепоновой глухотой
сколько рублей за то, чтобы не отразиться обратно?
под 41-го камуфляжные сетки
осколков прилавки
я целуюсь как сотрудник гелиево-водородный
почти незаметно
лазерный дальномер, сверкающий индикатор
в голубых кроссовках оплывая как воск
все ради того, чтобы собрать доказательства, что мы уже не там
где думаем, не на той
планете, не под той
маркой, не в том
конденсате
Екатерина Захаркив.
эти дни похожи на лоскутки
истлевшей циновки на фестивале в пустыне блэк-рок, невада
где пыль не просто оседает, а становится частью твоего дыхания, вплетаясь в ткань реальности. жар солнца, пульсирующий над бескрайними просторами, создает миражи, которые кажутся осязаемыми, но тают при приближении, как и многие надежды. здесь, среди причудливых инсталляций и эксцентричных нарядов, время течет иначе, растягиваясь и сжимаясь, как будто само пространство поддается искажениям.
она целуется так, будто мимо проносятся крылья большого мутировавшего журавля
в воздушном галопе бьющего пыль, готового нас унести
в неведомые дали, за пределы привычного. это не просто прикосновение губ, это вихрь ощущений, стремительный и неудержимый, как будто сама гравитация отказывается от своих прав. каждый вдох, каждый выдох – это часть этого полета, уносящего от суеты к абсолютной свободе.
под звуки, исследующие собственную эластичность: искаженный
растянутый шепот
кашель, вздох, свист винтов, арфы рингтонов на сухопутных ночных этажах
в пролетах которых вьются близкие вещи, застилающие глаза. это какофония современности, где технологии переплетаются с человеческими эмоциями, создавая сюрреалистическую симфонию. звуки смартфонов, напоминающие о земных делах, смешиваются с шумом ветра, обещающим перемены, и тихими вздохами, полными скрытых желаний.
она целуется в красных песках кызылкум
в эти дни похожие на лоскутки
где время рассыпается на миллионы песчинок, каждая из которых хранит свою историю. эти дни – как драгоценные камни, найденные на дне высохшего моря, каждый со своим оттенком и блеском, уникальный и неповторимый.
ты целуешься как менеджер по продажам
коллапсирующих звезд, червоточин:
если у вас заканчивается темнота
где вы покупаете новую? наша субстанция из
углеродных наноструктур – самая черная из веществ
она поглощает 99,9 % всех излучений: внешний свет, микро- и радиоволны
пропадают в ее черном-черном провале, в скважине сверхничего
сколько злотых вы готовы отдать за наш вантаблэк?
сколько евро за носорога, ноздрями широкими выдыхающего плотную темноту?
ты продаешь не просто продукт, а концепцию, идею абсолютного поглощения, растворения в небытии. это циничное предложение, игра с нашими страхами и желаниями, где темнота становится товаром, а цена измеряется в валюте, способной купить что угодно, даже забвение.
сигналы цикад, сотовых вышек схлопываются наконец двухмерностью черноты
сладкий бездонный мрак сонное тело глодает теплым пиаром, синтепоновой глухотой
мир становится плоским, лишенным глубины, где реальность подменяется иллюзией. мы погружаемся в мир, где все звуки приглушены, а ощущения размыты, как будто мы находимся под слоем искусственного материала, который защищает нас от истинного мира, но одновременно лишает нас его.
сколько рублей за то, чтобы не отразиться обратно?
под 41-го камуфляжные сетки
осколков прилавки
мы стремимся исчезнуть, избежать отражения, спрятаться под маскировкой, чтобы не быть узнанными, не быть пойманными. осколки прошлого, разбросанные по прилавкам, напоминают о том, что мы пытаемся забыть, но что продолжает преследовать нас.
я целуюсь как сотрудник гелиево-водородный
почти незаметно
лазерный дальномер, сверкающий индикатор
в голубых кроссовках оплывая как воск
все ради того, чтобы собрать доказательства, что мы уже не там
где думаем, не на той
планете, не под той
маркой, не в том
конденсате
мои действия – это научное исследование, попытка зафиксировать ускользающую реальность. я – наблюдатель, собирающий данные, пытаясь доказать, что наше существование – это лишь иллюзия, временное состояние, которое скоро закончится. мы – не те, кем себя считаем, мы – лишь временные обитатели этого мира, обреченные на растворение.
Екатерина Захаркив.