Неотвратимая осень, твоё дерево — ясень.
Выход из лабиринта — выпрямленная рана.
Добрые и богатый, город ваш безопасен:
чёрные тополя на берегу океана.
Красные зерна, беззвучно тяжёлые пчелы.
К белому кипарису не подплывает пена.
Самый серьёзный, прозрачный, самый весёлый,
гостеприимный однажды без перемены.
Слишком лёгкий, если всего лишь кокон.
Остановившийся, если и плечи сжаты.
Мышь-пророчица этих не открывает окон.
Выход переполняется, наугад виноватый.
Александр Уланов.
Неотвратимая осень, твоё дерево — ясень.
Выход из лабиринта — выпрямленная рана.
Добрые и богатый, город ваш безопасен:
чёрные тополя на берегу океана.
Красные зерна, беззвучно тяжёлые пчелы.
К белому кипарису не подплывает пена.
Самый серьёзный, прозрачный, самый весёлый,
гостеприимный однажды без перемены.
Слишком лёгкий, если всего лишь кокон.
Остановившийся, если и плечи сжаты.
Мышь-пророчица этих не открывает окон.
Выход переполняется, наугад виноватый.
Александр Уланов.
Осень, приходящая неумолимо, как смена времен года, обретает своё символическое воплощение в ясене. Это дерево, с его крепкими ветвями и характерной листвой, словно отражает стойкость перед лицом перемен, но в то же время несёт в себе предвестие увядания. Лабиринт, метафора жизненных испытаний и путаницы, находит свой выход не в простом решении, а в «выпрямленной ране» – образе, который одновременно указывает на боль и на исцеление, на преодоление травмы, которая, став частью тебя, обретает новую форму и направление.
Город, описанный как «добрый и богатый», кажется оплотом стабильности и благополучия. Его безопасность подчёркивается образом «чёрных тополей на берегу океана». Эти деревья, величественные и тёмные, стоят на границе бескрайних вод, символизируя мощь природы и, возможно, скрытую угрозу, которая, тем не менее, остаётся за пределами городской черты, не нарушая её покоя. Тополя, с их шелестящей листвой, могут также ассоциироваться с неустанным движением времени, даже в моменты кажущегося затишья.
«Красные зерна» – это, вероятно, семена или плоды, несущие в себе потенциал жизни, но их «беззвучно тяжёлые пчёлы» создают ощущение скрытой силы, невысказанной энергии, которая движет миром тихо и неотвратимо. Белый кипарис, символ чистоты и вечности, стоит в стороне от суеты, и к нему «не подплывает пена» – возможно, пена морская, или пена тревог и волнений, которые не достигают его спокойного существования.
Образ «самого серьёзного, прозрачного, самого весёлого» создаёт парадоксальное сочетание качеств, отражающее сложность человеческой натуры или многогранность бытия. Этот образ, «гостеприимный однажды без перемены», намекает на момент встречи, на возможность принятия и открытости, которая, однако, остаётся неизменной, как застывший во времени кадр.
Лёгкость, граничащая с хрупкостью, представлена как «слишком лёгкий, если всего лишь кокон». Кокон – это символ трансформации, но в данном контексте он подчёркивает незавершённость, уязвимость и зависимость от внешних обстоятельств. Состояние «остановившийся, если и плечи сжаты» говорит о застывшем движении, о внутренней скованности, которая проявляется даже в физических позах.
«Мышь-пророчица» – это образ, сочетающий в себе скромность и способность видеть скрытое. Эта маленькая, незаметная сущность «этих не открывает окон», что может означать её отказ от вмешательства в мир людей или её собственное, иное измерение бытия, где привычные нам окна не имеют значения. Финальная строка «Выход переполняется, наугад виноватый» завершает поэму ощущением неизбежности, но при этом и неопределённости. Выход, который должен был бы вести к свободе, оказывается переполненным, возможно, слишком многими путями или слишком большим количеством переживаний, а его «наугад виноватый» характер указывает на отсутствие чёткого направления или вины, которая распределяется без разбора.