СЕГОДНЯ
А если судорог медузы,
Зажатой в царственной руке,
Слабее каменные узы,
Почивающие на реке?
И ты, вершитель, не насытишь
Туман цветами чугуна —
Дремотный дым, болотный китеж,
С балтийского подъятый дна?
Лети, лети на темном звере,
Наездник с бешеным лицом:
Уже вскипает левый берег
Зимнедворцовым багрецом.
И вопль медузы — над тобою:
Из паволоки синевы
За петропавловской пальбою
Сердцебиение Невы.
Бенедикт Лившиц.
СЕГОДНЯ
А если судорог медузы,
Зажатой в царственной руке,
Слабее каменные узы,
Почивающие на реке?
Эти строки, наполненные метафорическим напряжением, погружают нас в мир символов и аллегорий, где привычные образы приобретают новое, порой тревожное звучание. Медуза, обычно ассоциирующаяся с морскими глубинами и ядовитыми щупальцами, оказывается в «царственной руке», что намекает на власть, обреченность или, возможно, на некую высшую силу, контролирующую даже самые опасные творения природы. «Судороги медузы» – это не просто физическое явление, а, скорее, символ внутренней борьбы, предсмертной агонии или, возможно, скрытого, но мощного потенциала, который вот-вот вырвется наружу.
«Слабее каменные узы, почивающие на реке» – эта метафора вызывает образ нерушимых, казалось бы, связей, которые, тем не менее, оказываются бессильны перед лицом более могущественных сил. «Каменные узы» могут символизировать судьбу, традиции, или даже государственные законы, но их слабость перед чем-то, что «почивает на реке», указывает на неумолимое течение времени, на стихийные, природные процессы, которые сметают любые человеческие построения. Река сама по себе – символ вечного движения, перемен, жизни и смерти, и то, что «почивает» на ней, обладает силой, способной преодолеть даже «каменные узы».
И ты, вершитель, не насытишь
Туман цветами чугуна —
Дремотный дым, болотный китеж,
С балтийского подъятый дна?
Здесь образ «вершителя» – того, кто стоит у руля, кто принимает решения – противопоставляется некой неумолимой силе, которую невозможно удовлетворить. «Туман цветами чугуна» – это мощная, тревожная картина. Чугун, символ индустриализации, тяжелой промышленности, дыма заводов, здесь «цветет», что придает ему органический, но зловещий характер. Это может быть аллюзия на разрушительное воздействие прогресса, на загрязнение окружающей среды, на индустриальный пейзаж, который проникает в самые глубины природы.
«Дремотный дым, болотный китеж» – эти образы усиливают ощущение упадка, застоя, чего-то мрачного и загнивающего. «Китеж» – легендарный град, ушедший под воду, символ тайны, утраченного рая, но здесь он «болотный», что придает ему гнилостный, неприятный оттенок. Он «подъят с балтийского дна», что связывает эту картину с определенной географией, с северными просторами, с суровым климатом, где индустриальный смог может сливаться с природными туманами, создавая атмосферу безнадежности. «Вершитель» пытается «насытить» этот туман, возможно, пытаясь его обуздать, контролировать или придать ему смысл, но ему это не удается.
Лети, лети на темном звере,
Наездник с бешеным лицом:
Уже вскипает левый берег
Зимнедворцовым багрецом.
Смена образов здесь резкая и драматичная. «Темный зверь», на котором летит «наездник с бешеным лицом», – это символ стремительного, неуправляемого движения, возможно, революции, войны или какого-то природного катаклизма. «Бешеное лицо» наездника говорит о безумии, о потере контроля, о фанатизме. Это движение направлено вперед, оно неумолимо.
«Левый берег» – это конкретная географическая привязка, Санкт-Петербург, где Нева делит город на части. «Зимнедворцовый багрец» – это, вероятно, кровь, пролитая на улицах города, возможно, во время восстания или столкновений. «Вскипает» – глагол, передающий бурное, стремительное развитие событий, как будто сам город оживает и наполняется этой кровавой стихией. «Зимний дворец» – символ власти, империи, и его «багрец» указывает на то, что даже самые священные места оказываются запятнанными кровью.
И вопль медузы — над тобою:
Из паволоки синевы
За петропавловской пальбою
Сердцебиение Невы.
Завершающая строфа возвращает нас к образу медузы, но теперь ее «вопль» звучит над всем происходящим. Это крик боли, отчаяния, или, возможно, предвестие грядущих бед. «Паволока синевы» – это образ неба, чистого, но, возможно, безразличного к человеческим страданиям.
«За петропавловской пальбою» – это отсылка к Петропавловской крепости, одному из символов Санкт-Петербурга и российской государственности. «Пальба» может означать как пушечные выстрелы, так и, метафорически, удары судьбы или звуки битвы. Это действие происходит «за» крепостью, что может означать, что события выходят за рамки ее контроля, или что сама крепость становится свидетелем происходящего.
«Сердцебиение Невы» – это финальный, мощный образ. Нева, главная водная артерия города, здесь оживает, ее пульсация становится символом жизни, но и жизни, наполненной тревогой, страхом, предчувствием чего-то неизбежного. Это сердцебиение города, его души, которое отзывается на все происходящее, на «вопль медузы», на «бешеного наездника», на «зимнедворцовый багрец». Весь текст пронизан ощущением надвигающейся катастрофы, смешения природных сил с человеческими амбициями и последствиями их столкновения.