Неподвижность
День ветреный посредственно высок,
Посредственно безлюден и воздушен.
Я вижу в зеркале наследственный висок
С кружалом вены и пиджак тщедушный.
Смертельны мне сердечные болезни,
Шум крови повышающийся — смерть.
Но им сопротивляться бесполезней
Чем заграждать ползучий сей четверг.
Покачиваясь, воздух надо мной
Стекает без определенной цели,
Под видимою среди дня луной
У беспощадной скуки на прицеле.
И ветер опускается в камин,
Как водолаз в затопленное судно
В нем видя, что утопленник один
В пустую воду смотрит безрассудно.
Борис Поплавский.
НЕПОДВИЖНОСТЬ
День ветреный посредственно высок,
Посредственно безлюден и воздушен.
Я вижу в зеркале наследственный висок
С кружалом вены и пиджак тщедушный.
Смертельны мне сердечные болезни,
Шум крови повышающийся — смерть.
Но им сопротивляться бесполезней
Чем заграждать ползучий сей четверг.
Покачиваясь, воздух надо мной
Стекает без определенной цели,
Под видимою среди дня луной
У беспощадной скуки на прицеле.
И ветер опускается в камин,
Как водолаз в затопленное судно
В нем видя, что утопленник один
В пустую воду смотрит безрассудно.
Не просто стихия, но и внутреннее состояние, отраженное в образах. Воздух, стекающий без цели, подобен угасающей жизни, лишенной направленности и смысла. День, одновременно высок и безлюден, создает ощущение пустоты и отчуждения. В зеркале отражается не только внешность, но и бремя наследственности, физическая слабость, предчувствие неизбежного. Кружало вены, пульсирующее под тонкой кожей, становится символом уязвимости, хрупкости бытия. Пиджак тщедушный – метафора изношенности, истощения, как телесного, так и духовного.
Сердечные болезни, этот постоянный спутник тревог, предстают как смертельная угроза, неотвратимая, как сама смерть. Шум крови, этот внутренний, нарастающий гул, ассоциируется с приближением конца. Любые попытки сопротивления тщетны, подобно попыткам остановить неумолимый ход времени, воплощенный в «ползучем сей четверг». Это ощущение беспомощности перед лицом судьбы, перед неизбежностью угасания.
Скука, беспощадная и всепроникающая, становится главным врагом. Она не просто пассивное состояние, а активная сила, нацеленная на душу. Находиться «на прицеле» у скуки означает быть мишенью для ее разрушительного воздействия. Луна, видимая среди дня, подчеркивает абсурдность происходящего, противоестественность существования в таком состоянии.
Ветер, проникающий в камин, символизирует проникновение внешнего мира во внутреннее пространство, но не с целью освежения или обновления, а как вторжение чего-то чуждого и разрушительного. Образ водолаза, погружающегося в затонувшее судно, наполнен трагизмом. Судно – это прошлое, утонувшее, забытое, но все еще несущее в себе отголоски жизни. Водолаз, ищущий там что-то, находит лишь «утопленника», одинокого, смотрящего в «пустую воду безрассудно». Это метафора поиска смысла в опустошенном, безжизненном прошлом, обреченного на тщетность. В этом образе запечатлена экзистенциальная тоска, осознание тщетности усилий, когда всё, что остается, – это смотреть в пустоту, лишенную всякого ответа. Неподвижность становится не только физическим состоянием, но и метафизическим, отражающим невозможность двигаться вперед, выбраться из замкнутого круга отчаяния и скуки.
Борис Поплавский.