Алкогольная зыбкая вьюга

Зашатает порой в тишине.
Поздно ночью прохожий пьянчуга
Подошел на Введенской ко мне.

«Вишь, до Гатчинской надо добраться, —
Он сказал мне с дрожанием век, —
Так не можете ль вы постараться
Мне помочь, молодой человек?»

Подивившись негаданной кличке,
Показал я ему, как пройти,
А потом, по давнишней привычке,
Попытался разгадку найти.

Впрочем, нечему здесь удивляться:
По ночам я люблю босиком
Час-другой кое-где прошататься,
Чтобы крепче спалося потом.

Плешь прикрыта поношенной кепкой,
Гладко выбрит, иду я босой,
И решил разуменьем некрепкий,
Что я, значит, парнишка простой.

Я ночною прогулкой доволен:
Видно, все еще я не ломлюсь.
Хорошо, что я в детстве не холен,
Что хоть пьяному юным кажусь.

Фёдор Сологуб.

Алкогольная зыбкая вьюга
Зашатает порой в тишине.
Поздно ночью прохожий пьянчуга
Подошел на Введенской ко мне.

«Вишь, до Гатчинской надо добраться, —
Он сказал мне с дрожанием век, —
Так не можете ль вы постараться
Мне помочь, молодой человек?»

Подивившись негаданной кличке,
Показал я ему, как пройти,
А потом, по давнишней привычке,
Попытался разгадку найти.

Впрочем, нечему здесь удивляться:
По ночам я люблю босиком
Час-другой кое-где прошататься,
Чтобы крепче спалося потом.

Плешь прикрыта поношенной кепкой,
Гладко выбрит, иду я босой,
И решил разуменьем некрепкий,
Что я, значит, парнишка простой.

Я ночною прогулкой доволен:
Видно, все еще я не ломлюсь.
Хорошо, что я в детстве не холен,
Что хоть пьяному юным кажусь.

Это не просто случайная встреча, а скорее отражение внутренней жизни лирического героя. Его ночные прогулки босиком, в поношенной кепке, подчеркивают его отстраненность от обыденной суеты, стремление к некой первозданности, к ощущению земли под ногами, к простоте бытия. Он намеренно придает себе вид человека, не обремененного заботами, возможно, даже несколько потерянного, чтобы избежать излишнего внимания и сохранить свою уединенность.

Пьянчуга, находящийся в состоянии легкого опьянения, не способен разглядеть тонкую грань между внешней простотой и внутренней глубиной. Для него герой – лишь «молодой человек», готовый помочь, не задающий лишних вопросов, возможно, даже похожий на заблудившегося юношу. Эта ошибочная идентификация, однако, приносит герою своеобразное удовлетворение. Он видит в этом подтверждение своей способности сохранять юность духа, несмотря на жизненные невзгоды, на то, что он «не холен» с детства.

Его ночная, босая прогулка – это не бегство, а скорее поиск внутренней гармонии, способ «очистить» мысли, подготовиться к более глубокому сну. Это ритуал, который позволяет ему почувствовать себя живым, ощутить связь с миром через простые, физические ощущения. Встреча с пьянчугой становится лишь мимолетным эпизодом, подтверждающим его собственное самовосприятие. Он не осуждает прохожего, а скорее принимает его таким, какой он есть, видя в нем такое же воплощение человеческой слабости и исканий, как и в себе самом.

Возможно, герой ищет в этих ночных блужданиях ответ на какие-то свои вопросы, пытается найти свое место в мире, который кажется ему порой чужим и непонятным. Его босые ноги, ступающие по земле, символизируют его стремление к подлинности, к корням. Он не стремится к показному успеху или общественному признанию, его цель – внутренняя свобода и самопознание. И в этом ему помогают такие простые, но глубокие моменты, как встреча с заблудившимся пьянчугой, который, сам того не ведая, помогает герою лучше понять самого себя.

Фёдор Сологуб.