Несчастно как-то в Петербурге

Несчастно как-то в Петербурге.
Посмотришь в небо — где оно?
Лишь лета нежилой каркас
гостит в пустом моем лорнете.
Полулежу. Полулечу.
Кто там полулетит навстречу?
Друг другу в приоткрытый рот,
кивком раскланявшись, влетаем.
Нет, даже ангела пером
нельзя писать в такую пору:
«Деревья заперты на ключ,
но листьев, листьев шум откуда?»

Леонид Аронзон.

Несчастно как-то в Петербурге.
Посмотришь в небо — где оно?
Лишь лета нежилой каркас
гостит в пустом моем лорнете.
Полулежу. Полулечу.
Кто там полулетит навстречу?
Друг другу в приоткрытый рот,
кивком раскланявшись, влетаем.
Нет, даже ангела пером
нельзя писать в такую пору:
«Деревья заперты на ключ,
но листьев, листьев шум откуда?»

Это не просто описание погоды, а глубокое погружение в экзистенциальное состояние, где реальность искажается, а обыденные вещи приобретают метафорическое значение. Петербург, с его особой атмосферой, становится фоном для внутренней драмы лирического героя. Небо, обычно символ безграничности и свободы, здесь теряется, словно скрытое за завесой серости или внутренней опустошенности. «Лета нежилой каркас» – это метафора ушедшего времени, воспоминаний, которые, подобно скелету, остаются, но лишены жизни и тепла. Он ощущается через «пустой лорнет», что подчеркивает дистанцию, отстраненность от мира, попытку увидеть его через призму чего-то утраченного.

Состояние «полулежу, полулечу» отражает пограничное положение героя: он не полностью погружен в реальность, но и не освобожден от земных тягот. Это состояние неопределенности, подвешенности между бытием и небытием, между сном и явью. Вопрос «Кто там полулетит навстречу?» открывает диалог с собой или с невидимым собеседником, который, как и герой, находится в подобном состоянии. Встреча «друг другу в приоткрытый рот» – это образ полного, почти интимного слияния, но с оттенком абсурда и сюрреализма. Это не столько общение, сколько взаимное поглощение, где слова излишни, а понимание достигается через невербальные жесты – «кивком раскланявшись, влетаем».

Идея о невозможности описать происходящее даже «ангела пером» подчеркивает уникальность и иррациональность переживаемого момента. Ангел, как символ божественного, чистого и возвышенного, не может постичь или зафиксировать эту странную реальность. «Деревья заперты на ключ» – это явное нарушение законов природы, символизирующее подавление, ограничение, невозможность естественного развития. Деревья, которые должны быть живыми и открытыми, оказываются скованы, подобно душе героя. Но при этом, несмотря на эту «запертость», слышен «листьев, листьев шум». Этот шум, источник которого неясен, парадоксально присутствует, создавая атмосферу таинственности и ожидания. Возможно, это шепот природы, который пробивается сквовозь любые преграды, или же предвестие перемен, которое герой пока не может осмыслить. Вся эта картина рисует Петербург как город-призрак, где реальность переплетается с ирреальным, а внутренний мир героя проецируется на окружающее пространство, создавая неповторимую меланхоличную и загадочную атмосферу.

Леонид Аронзон.