Корона расцвела над газовой плитой: анализ стихотворения Льва Оборина

Корона расцвела
над газовой плитой, цитируя себя:
ей доказали спички, что нужно
прикрывать непрочность запятой
и в воздух выпускать ехидные

кавычки: «Смотри, как языки
ныряют в дальний мрак, кусты
врастают в ночь и машут нам;
по звуку мы опознаем их; мы приучались,
как поддельщик почерков воспитывает руку;

любой порядок слов,
набор мифологем растратит сок
тепла и превратится в мем,
в иронию судьбы
с противно легким

паром; начетчик, слушай нас! плательщик,
слушай газ: на этом конкурсе
успешен тот рассказ,
который убедит, что он
согрел задаром»

Лев Оборин.

Корона расцвела
над газовой плитой, цитируя себя:
ей доказали спички, что нужно
прикрывать непрочность запятой
и в воздух выпускать ехидные

кавычки: «Смотри, как языки
ныряют в дальний мрак, кусты
врастают в ночь и машут нам;
по звуку мы опознаем их; мы приучались,
как поддельщик почерков воспитывает руку;

любой порядок слов,
набор мифологем растратит сок
тепла и превратится в мем,
в иронию судьбы
с противно легким

паром; начетчик, слушай нас! плательщик,
слушай газ: на этом конкурсе
успешен тот рассказ,
который убедит, что он
согрел задаром».

Анализируя этот фрагмент, мы видим, как обыденное, почти домашнее пространство – кухня с газовой плитой – становится сценой для метафорического действа. «Корона», символ власти и, возможно, некой высшей истины или поэтического откровения, расцветает здесь, в неожиданном месте, подчеркивая, что поэзия может обитать повсюду. Её «цитирование себя» говорит о саморефлексии, о том, что искусство постоянно переосмысливает и перерабатывает само себя, находя новые формы и смыслы.

Спички, как примитивный, но действенный инструмент, становятся метафорой для понимания и осознания. Они «доказали», то есть принесли знание, что даже в самых точных, казалось бы, конструкциях языка – в «непрочности запятой» – есть место для уязвимости, для недосказанности, для потенциальной ошибки или недопонимания. Необходимо «прикрывать» эту непрочность, как пламя спички прикрывают рукой от сквозняка, чтобы оно не погасло. И тогда, вместо того чтобы пытаться удержать всё в жёстких рамках, мы «в воздух выпускаем ехидные кавычки». Эти кавычки – не просто знак препинания, а символ иронии, скепсиса, возможно, игры с читателем, приглашение к более глубокому, многослойному восприятию.

Далее следует прямое обращение, наполненное образами природы, сливающейся с ночью: «Смотри, как языки / ныряют в дальний мрак, кусты / врастают в ночь и машут нам». Это может быть интерпретировано как метафора постижения неизведанного, погружения в глубины бессознательного или в тайны бытия. «Языки» могут означать как языки природы, так и языки общения, стремящиеся проникнуть в «дальний мрак». «Кусты, врастающие в ночь», создают образ органического, естественного слияния с темнотой, с неизвестностью, которая, тем не менее, «машет нам», как бы приглашая к диалогу, не вызывая страха.

«По звуку мы опознаем их». Это указывает на интуитивное, чувственное познание, на способность распознавать скрытое, невидимое, по его отголоскам, по вибрациям. Далее следует важная параллель: «мы приучались, / как поддельщик почерков воспитывает руку». Этот образ подчёркивает трудоёмкость процесса становления, необходимость долгой, кропотливой работы над собой, над своим мастерством. Как фальсификатор почерка шлифует каждый штрих, чтобы достичь сходства, так и поэт или любой творец оттачивает своё «письмо», свою способность выражать мысль и чувство, добиваясь подлинности и убедительности.

Поэт осознаёт, что «любой порядок слов, / набор мифологем растратит сок / тепла и превратится в мем, / в иронию судьбы / с противно легким / паром». Это предостережение от излишней формальности, от превращения поэзии в набор клише, в поверхностное явление, легко тиражируемое и теряющее свой первоначальный смысл, становясь «мемом». «Мифологемы» – это архетипические образы, которые, будучи вырванными из контекста и лишенными «сока тепла», теряют свою жизненную силу. Легкий пар, символизирующий эфемерность и, возможно, некую пустоту, сопровождает эту трансформацию.

Завершающие строки – прямое обращение к разным типам слушателей: «начетчик, слушай нас! плательщик, / слушай газ». «Начетчик» – тот, кто знает много, но, возможно, не чувствует. «Плательщик» – тот, кто потребляет, кто, возможно, платит за энергию, за комфорт, но не задумывается о её источнике. «Слушай газ» – это и буквальное обращение к источнику тепла, и метафора к тому, что нужно прислушиваться к «газу» жизни, к её пульсу. Финальная мысль конкурса, в котором «успешен тот рассказ, / который убедит, что он / согрел задаром», ставит во главу угла бескорыстие, искренность и способность дарить тепло – как физическое, так и душевное, – без ожидания награды. Это идеал поэтического дара, который должен быть бесплатным, но при этом иметь максимальную ценность.

Лев Оборин.