Серебряный полдень
Серебряным блеском туман
К полудню еще не развеян,
К полудню от солнечных ран
Стал даже желтее туман,
Стал даже желтей и мертвей он…
А полдень горит так суров,
Что мне в этот час неприятны
Лиловых и алых шаров
Меж клочьями мертвых паров
В глазах замелькавшие пятна…
И что ей тут надо скакать,
Безумной и радостной своре,
Все солнце ловить и искать?
И солнцу с чего ж их ласкать,
Воздушных на мертвом просторе!
Подумать, — что помпа бюро,
Огней и парчи серебром
Должна потускнеть в фимиаме:
Пришли Арлекин и Пьеро,
О белая помпа бюро,
И стали у гроба с свечами!
Иннокентий Анненский.
СЕРЕБРЯНЫЙ ПОЛДЕНЬ
Серебряным блеском туман
К полудню еще не развеян,
Он словно парча, что изъеден
Борьбой с неведомым врагом,
И лишь к полудню от солнечных ран
Стал даже желтее туман,
Стал даже желтей и мертвей он, предвещая нечто зловещее, подобно испорченному драгоценному металлу, утратившему свой первозданный блеск. Этот желтоватый оттенок, словно предвестие болезни или увядания, пронизывает воздух, делая его тяжелым и гнетущим.
А полдень горит так суров,
Что мне в этот час неприятны
Лиловых и алых шаров
Меж клочьями мертвых паров
В глазах замелькавшие пятна. Эти вспышки цвета, столь контрастирующие с общей серостью и желтизной, кажутся неестественными, почти болезненными. Они подобны ярким, но тревожным снам, прорывающимся сквозь пелену реальности, или внезапным, но пугающим воспоминаниям. Возможно, это отблески ушедшей жизни, яркие, но бесполезные в этой мертвой атмосфере.
И что ей тут надо скакать,
Безумной и радостной своре,
Все солнце ловить и искать?
Кому адресован этот вопрос? Возможно, поэту, наблюдающему за игрой света и тени, или же самой природе, пытающейся оживить этот застывший мир? Эта «безумная и радостная свора» – метафора чего-то неуловимого, стремящегося к свету, но обреченного на тщетность в этом унылом пейзаже. Они пытаются ухватить ускользающее тепло, но лишь подчеркивают холод и безжизненность окружающей действительности.
И солнцу с чего ж их ласкать,
Воздушных на мертвом просторе!
Солнце, источник жизни и тепла, кажется равнодушным к этим попыткам. Его лучи, обычно несущие свет и радость, здесь лишь подчеркивают сухость и пустоту, делая «мертвый простор» еще более очевидным. Воздушные существа, или, возможно, лишь иллюзии, не способны найти отклика в этом безжизненном пространстве.
Подумать, — что помпа бюро,
Огней и парчи серебром
Должна потускнеть в фимиаме:
Пришли Арлекин и Пьеро,
О белая помпа бюро,
И стали у гроба с свечами!
Эта внезапная смена образов, переход от природного пейзажа к театральной сцене, подчеркивает ощущение абсурда и трагифарса. «Помпа бюро», символ официальности, роскоши и, возможно, даже жизни, оказывается перед лицом неизбежного конца. Арлекин и Пьеро, персонажи комедии дель арте, здесь несут оттенок печали и обреченности. Их появление у «гроба с свечами» символизирует торжество смерти над всеми земными атрибутами величия и веселья. Даже «белая помпа бюро», казалось бы, символ чистоты и благородства, обречена потускнеть под воздействием «фимиама» – дыма, ассоциирующегося с трауром и погребальными обрядами. Весь этот финал создает ощущение глубокой меланхолии и осознания хрупкости бытия, где даже самые яркие краски и самые торжественные моменты жизни в конечном итоге уступают место тишине и забвению.