Спички и Царевна-лягушка: Размышления о Смысле

так-так-так, говорит спичка,
подпрыгивая на полу,
как-то так вот, говорит другая,
а за ней третья: вот то-то,
четвёртая: то-то же,
сссссссссссссс,
шшшшшшшш, –
всем коробком себе по́д ноги,
последней выпрыгнула царевна-лягушка,
маленькая квакерша.
так-так-так, мол, вот уже и спички роняю,
гляжу в окно долотом,
золотым язычком вызваниваю стишочки:
что же это такое? –
сидит посереди ночи, не сдвинешь,
согласные лузгает, зубами лязгает:
как ты это сделал?
как ты это сделал?
такой как ты.

Юлия Идлис.

так-так-так, говорит спичка,
подпрыгивая на полу,
как-то так вот, говорит другая,
а за ней третья: вот то-то,
четвёртая: то-то же,
сссссссссссссс,
шшшшшшшш, –
всем коробком себе по́д ноги,
последней выпрыгнула царевна-лягушка,
маленькая квакерша.
так-так-так, мол, вот уже и спички роняю,
гляжу в окно долотом,
золотым язычком вызваниваю стишочки:
что же это такое? –
сидит посереди ночи, не сдвинешь,
согласные лузгает, зубами лязгает:
как ты это сделал?
как ты это сделал?
такой как ты.

Они, эти спички, словно крошечные солдатики, выстраивались и отступали, каждый со своим характером, со своим звуком, со своей мыслью. Первая, самая задорная, будто заводила игру, её «так-так-так» звучало как призыв к действию, как ритм, который заставлял других подхватывать. Вторая, чуть более степенная, вторила ей сдержаннее, но не менее уверенно: «как-то так вот». А третья и четвертая, словно опытные танцоры, подхватывали мелодию, добавляя свои вариации: «вот то-то» и «то-то же». Их диалог, этот шепот деревянных язычков, казался бесконечным, наполненным тайным смыслом.

И вдруг, среди этой суматохи, появился новый звук, более глубокий, утробный – «сссссссссссссс», словно шепот змеи, или шелест листвы в ночном лесу. За ним последовал другой, такой же таинственный – «шшшшшшшш», напоминающий дыхание ветра, или волны, разбивающиеся о берег. Это были звуки, исходящие от всего коробка, от его деревянной оболочки, которая, казалось, оживала, дышала, двигалась.

И вот, когда все уже казалось предсказуемым, из этого деревянного царства, из этого коробка, выпрыгнула она. Не просто так, а «последней», словно завершая собой этот танец звуков и движений. Царевна-лягушка. Но не та, что из сказки, а «маленькая квакерша». Это было неожиданное сочетание, вызывающее улыбку. Квакерша – символ смирения, тишины, а здесь она, в коробке со спичками, подпрыгивает, словно её переполняет какая-то неведомая энергия.

«Так-так-так, мол, вот уже и спички роняю», – продолжала она, будто оправдываясь за свою неуклюжесть, или, наоборот, гордясь ею. Её слова, как и слова спичек, были полны загадочности. Она «глядела в окно долотом», что само по себе было странным образом. Долото – инструмент для грубой обработки, а здесь оно стало её взглядом, острым, проникающим, способным высекать истину из темноты.

И тут началось самое удивительное. «Золотым язычком вызваливаю стишочки». Золотой язычок – это, конечно, спичка, её огненное сердце, её свет. Но теперь этот свет не просто горел, он «вызванивал», как колокол, как музыкальный инструмент. И что же она вызванивала? «Что же это такое?» – простой, но глубокий вопрос. Вопрос, который может возникнуть в любой момент, когда сталкиваешься с чем-то непонятным, с чем-то, что выбивается из привычного порядка вещей.

«Сидит посереди ночи, не сдвинешь», – описывает она своё состояние, или, возможно, состояние того, к кому обращены её слова. Это образ застывшего времени, неподвижности, погружения в себя. Ночное время, время тайн и откровений. А затем, словно пытаясь разбить эту тишину, эту неподвижность, она начинает «согласные лузгать, зубами лязгать». Согласные – это буквы, строительные блоки языка. Лузгать их, как семечки, зубами лязгать – это процесс грубого, почти животного осмысления, попытка понять суть слов, их скрытое значение.

И в конце – два одинаковых, но таких важных вопроса: «Как ты это сделал? Как ты это сделал? Такой как ты.» Эти вопросы обращены к кому-то, кто способен на подобные чудеса, кто может «лузгать согласные» и «вызывать стишочки золотым язычком». Это вопрос о природе творчества, о способности создавать нечто новое, о том, как возможно быть «таким как ты», то есть уникальным, неповторимым, способным на то, что кажется невозможным. Весь этот диалог, этот странный танец спичек и квакерши, – это размышление о процессе рождения смысла, о попытке понять, как из хаоса рождается порядок, а из обыденности – чудо.

Юлия Идлис.