ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ
время подвоха, время близкого горя
заваренного как старый чай в квадрате двора
где липы
начинают желтеть и сохнуть
галдит толпа одноклассников
пахнет чем-то тяжелым (краской, teen spirit,
георгинами в руках завучихи
обрызганной то ли дождем
то ли слезами звона
из динамиков в окне первого этажа)
брызги в квадрате двора
обмазанного сливочной краской
(новости дня: у кого-то умерла мама: и сразу за ней отец:
одноклассница от менингита: суицид: аборт)
(ну а потом и кровью
брызги стекла в каменном квадрате
пыль под высоким безрадостным потолком
последняя слюна
дрема в полутьме ужаса)
так вот — день подвоха, подсасывает, неволя
слабый жар, лихорадка уже начинается, в три дня
приведёт к концу: уже
подташнивает, но сидишь и непрерывно
держишь в себе чужую смерть
черно-белой хроники о блокаде, радиации
урока гражданской обороны
(трейдингового зала
когда на канале bloomberg слоятся пиксели
а снаружи воют сирены)
слабый жар,
неяркие кружевные тени
над улицами, подсыхают листья
солнце подразумевается, слабость нарастает
кончились уроки, и впереди пустота
желтоватая странная пустота
отравленная навеки
Ксения Букша.
ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ
время подвоха, время близкого горя
заваренного как старый чай в квадрате двора
где липы
начинают желтеть и сохнуть
галдит толпа одноклассников
пахнет чем-то тяжелым (краской, teen spirit,
георгинами в руках завучихи
обрызганной то ли дождем
то ли слезами звона
из динамиков в окне первого этажа)
брызги в квадрате двора
обмазанного сливочной краской
(новости дня: у кого-то умерла мама: и сразу за ней отец:
одноклассница от менингита: суицид: аборт)
(ну а потом и кровью
брызги стекла в каменном квадрате
пыль под высоким безрадостным потолком
последняя слюна
дрема в полутьме ужаса)
так вот — день подвоха, подсасывает, неволя
слабый жар, лихорадка уже начинается, в три дня
приведёт к концу: уже
подташнивает, но сидишь и непрерывно
держишь в себе чужую смерть
черно-белой хроники о блокаде, радиации
урока гражданской обороны
(трейдингового зала
когда на канале bloomberg слоятся пиксели
а снаружи воют сирены)
слабый жар,
неяркие кружевные тени
над улицами, подсыхают листья
солнце подразумевается, слабость нарастает
кончились уроки, и впереди пустота
желтоватая странная пустота
отравленная навеки
Это не просто начало учебного года, это начало нового витка погружения в реальность, которая с каждым годом становится все более сюрреалистичной и пугающей. Каждый сентябрь приносит с собой не только запах осенних листьев и свежевыкрашенных стен, но и невидимое, но ощутимое бремя чужих трагедий. В этом «квадрате двора», где когда-то звучали детские смех и крики, теперь витает призрак утраты, проникая сквозь приоткрытые окна классов, сквозь шепот учителей, сквозь торжественные речи директоров.
Запах краски, смешиваясь с ароматом георгинов, становится символом наступающей осени, но также и предвестником чего-то более мрачного. Завучиха, обрызганная то ли дождем, то ли слезами, становится олицетворением той хрупкости, той уязвимости, что обнажается перед лицом неизбежного. Словно сам воздух пропитан горечью, и каждый новый день приносит с собой новую порцию новостей, которые кажутся вырванными из криминальной хроники, но происходят в твоем же городе, в твоем же классе. Умерла мама, затем отец, одноклассница от менингита, кто-то совершил суицид, кто-то сделал аборт – эти слова, произнесенные вскользь, ложатся на душу тяжелым грузом, превращая школьный двор в сцену из сюрреалистического триллера.
И этот ужас не ограничивается лишь слухами. Он проникает в стены, превращая их в «каменный квадрат», где даже брызги краски на стенах кажутся следами чьей-то борьбы. Пыль под безрадостным потолком, последняя слюна, дрема в полутьме – все это создает ощущение полной безысходности, где каждый вдох наполнен воздухом чужой боли.
Первое сентября становится днем «подвоха», когда реальность подкрадывается незаметно, затягивая в свою паутину «неволи». Начинается «слабый жар», предвестник болезни, которая развивается стремительно, приводя к концу, к опустошению. И ты сидишь, несмотря на подташнивание, и «непрерывно держишь в себе чужую смерть». Это не просто школьные уроки, это уроки выживания, уроки гражданской обороны, где вместо учебников – черно-белые хроники о блокаде, радиации, о тех страшных событиях, которые казались далекими, но теперь ощущаются как нечто близкое, неизбежное.
Даже в современном мире, где информация льется потоком, где на экране Bloomberg «слоятся пиксели», а снаружи «воют сирены», это ощущение тревоги остается неизменным. «Слабый жар» нарастает, «неяркие кружевные тени» ложатся на улицы, а подсыхающие листья напоминают о быстротечности времени. Солнце, которое должно бы дарить тепло, лишь «подразумевается», а слабость нарастает, превращая конец уроков в начало «желтоватой странной пустоты», «отравленной навеки». Это не просто школьный двор, это метафора нашей жизни, где каждый сентябрь приносит с собой не только знания, но и знание о том, как хрупка жизнь и как легко она может быть оборвана.
Ксения Букша.