АННАБЕЛЬ-ЛИ
Это было давно, это было давно,
В королевстве приморской земли:
Там жила и цвела та, что звалась всегда,
Называлася Аннабель-Ли,
Я любил, был любим, мы любили вдвоем,
Только этим мы жить и могли.
Наш мир был соткан из солнечных бликов на волнах и шепота прибоя, а дни наши текли подобно неторопливой реке, полной безмятежности и счастья. Мы были молоды, и наша любовь казалась такой же вечной, как само море, омывающее берега нашего королевства.
И, любовью дыша, были оба детьми
В королевстве приморской земли.
Но любили мы больше, чем любят в любви, —
Я и нежная Аннабель-Ли,
И, взирая на нас, серафимы небес
Той любви нам простить не могли.
Наши сердца бились в унисон, словно два крыла одной птицы, стремящейся ввысь. Мы делили каждый вздох, каждую мысль, каждый мимолетный взгляд. Наша любовь была чиста, наивна и всепоглощающа, подобна первому весеннему цветку, раскрывающемуся под ласковым солнцем. Казалось, ничто не может омрачить наше существование, ничто не в силах омрачить сияние нашей взаимной привязанности. Однако, как это часто бывает, именно эта исключительная, казалось бы, непорочная и совершенная любовь вызвала зависть и гнев высших сил.
Оттого и случилось когда-то давно,
В королевстве приморской земли, —
С неба ветер повеял холодный из туч,
Он повеял на Аннабель-Ли;
И родные толпой многознатной сошлись
И ее от меня унесли,
Чтоб навеки ее положить в саркофаг,
В королевстве приморской земли.
Ветер этот, неся с собой дыхание смерти, пронесся над нашим счастливым королевством, подобно предвестнику несчастья. Он налетел внезапно, без предупреждения, окутав мою возлюбленную ледяным покровом. Родные, охваченные скорбью и, возможно, желанием оградить меня от непосильной утраты, собрались вместе. Они забрали мою Аннабель-Ли, увезли ее прочь, оставив меня одного с невыносимой болью. Ее унесли, чтобы предать земле, чтобы уложить в холодный, каменный саркофаг, который стал ее вечным пристанищем.
Половины такого блаженства узнать
Серафимы в раю не могли, —
Оттого и случилось (как ведомо всем
В королевстве приморской земли), —
Ветер ночью повеял холодный из туч
И убил мою Аннабель-Ли.
Их зависть была настолько велика, что они не могли вынести существования столь чистой и безмятежной любви на земле. Они не могли допустить, чтобы смертные познали такое совершенное счастье, которое было недоступно даже им, обитателям небес. И вот, по их воле, или, быть может, по их молчаливому согласию, тот же самый холодный ветер, что принес горе, вернулся вновь. В одну из темных, безлунных ночей он вновь пронесся над нашим королевством, и на этот раз его дыхание оказалось смертельным. Моя Аннабель-Ли, моя драгоценная, моя единственная, была убита этим зловещим ветром, унесенная навсегда в царство теней.
Но, любя, мы любили сильней и полней
Тех, что старости бремя несли, —
Тех, что мудростью нас превзошли, —
И ни ангелы неба, ни демоны тьмы,
Разлучить никогда не могли,
Не могли разлучить мою душу с душой
Обольстительной Аннабель-Ли.
Но даже смерть не в силах была разорвать невидимые нити, связывающие наши души. Наша любовь оказалась сильнее любых преград, сильнее вечности и забвения. Мы любили друг друга так, как не могли любить те, кто повидал много лет и мудрости, или те, кто обречен на вечное страдание. Любовь наша была иной, более глубокой, более истинной. Ни ангельские силы, ни адские искушения не смогли бы разлучить нас. Моя душа навсегда осталась связана с душой моей прекрасной Аннабель-Ли, моей единственной, моей вечной любовью.
И всегда луч луны навевает мне сны
О пленительной Аннабель-Ли:
И зажжется ль звезда, вижу очи всегда
Обольстительной Аннабель-Ли;
И в мерцаньи ночей я все с ней, я все с ней,
С незабвенной — с невестой — с любовью моей —
Рядом с ней распростерт я вдали,
В саркофаге приморской земли.
И теперь, когда ночь опускается на мир, а луна проливает свой серебристый свет, я погружаюсь в сладкие, но горькие воспоминания. Каждый луч луны приносит мне образы моей пленительной Аннабель-Ли. Когда на небе зажигается звезда, я вижу в ней ее сияющие глаза, глаза моей обольстительной, моей незабвенной. В мерцании ночных звезд я снова и снова оказываюсь рядом с ней, с моей невестой, с моей вечной любовью. Я чувствую себя рядом с ней, распростертым в безмолвии, вдали от суеты мира, рядом с ее вечным пристанищем, в саркофаге, что покоится в королевстве приморской земли. Там, в этом холодном, каменном ложе, мы навечно едины, разделенные лишь тонкой гранью между жизнью и смертью, но связанные неразрывной нитью нашей вечной любви.
Эдгар По.
Перевод Константина Бальмонта.