Цветение миндаля в феврале и движение облаков
Цветение миндаля в феврале
и движение облаков.
Движение сознания, в котором движутся облака,
пальцев, перегоняющих воздушные массы
в каплю грамматики.
Трепетание цветка напоминает о
мысли Бейтсона об огромной мысли, вошедшей в цветок.
Ни радости, ни скорби: сад погружён в спокойствие.
Мягкий свет его освящает. Сердце бьётся ровнее, а знаки
мерцают, мерцают и гаснут.
Как будто весь мир состоит из дыхания
и ветвящихся трещин языка,
повторяющих всё это до тех пор,
пока это не превратится в эхо.
Ниджат Мамедов.
Цветение миндаля в феврале, несвойственное этому месяцу, становится символом нарушенных ритмов природы, предвестником перемен. Этот ранний, почти нежный взрыв жизни, когда хрупкие розовые и белые лепестки распускаются на фоне еще холодной земли, словно бросает вызов привычному порядку вещей. И вместе с этим цветением наблюдается непрерывное движение облаков.
Движение сознания, в котором движутся облака, отражает эту же текучесть, эту неуловимую изменчивость всего сущего. Облака, эти эфемерные образования, подобны нашим мыслям, постоянно формирующимся, трансформирующимся и исчезающим. Они плывут по небу, неся на себе тени и свет, так же как наше сознание несет в себе калейдоскоп впечатлений, воспоминаний и предчувствий. Это движение ощущается и на более тонком, почти физическом уровне – как движение пальцев, перегоняющих воздушные массы в каплю грамматики. Здесь метафора обретает осязаемость: легкое дуновение ветра, ощущаемое пальцами, трансформируется в стройную, логичную форму слова, в «каплю грамматики», несущую смысл. Этот процесс, подобный полету мысли, переносится с физического плана на ментальный, демонстрируя взаимосвязь внешнего и внутреннего.
Трепетание цветка, его легкое колыхание на ветру, напоминает о глубоких философских размышлениях, в частности, о мысли Грегори Бейтсона об огромной мысли, вошедшей в цветок. Это идея о том, что даже в самом простом и, казалось бы, незначительном явлении природы присутствует некий универсальный разум, некая фундаментальная истина, пронизывающая все сущее. Цветок, в своей совершенной форме и хрупкости, становится носителем этой «огромной мысли», свидетельством скрытой мудрости мироздания.
В этом состоянии полного принятия, когда наблюдаешь за цветением и движением, нет места крайним эмоциям. Ни радости, ни скорби: сад погружён в спокойствие. Это состояние умиротворения, когда душа освобождается от суетных переживаний, достигая гармонии с окружающим миром. Мягкий свет, проникающий сквозь ветви, освящает этот сад, придавая ему особую, священную ауру. В этом свете сердце бьётся ровнее, словно обретая свой естественный, спокойный ритм. Наблюдение за миром становится медитацией, в которой внешние знаки – мерцание света, легкое движение листьев, шелест ветра – мерцают, мерцают и гаснут, уступая место более глубокому, внутреннему переживанию.
Как будто весь мир состоит из дыхания, этого вечного символа жизни, и ветвящихся трещин языка. Язык, в своей способности формировать и передавать мысли, становится отражением этой сложной, многогранной реальности. Его «ветвящиеся трещины» – это не только структура речи, но и метафора бесконечного разнообразия смыслов, которые могут быть выражены. Этот язык, повторением и вариациями, отражает все это: движение облаков, трепет цветка, биение сердца, игру света. Он повторяет, словно эхо, эти ощущения и наблюдения, пока само понятие повторения не растворится, пока это не превратится в чистое эхо, в отголосок бытия, утративший свою первоначальную форму, но сохранивший свою суть. Это состояние, когда слова перестают быть просто знаками, а становятся проводниками к непосредственному переживанию мира, к его первозданной, неискаженной сути.