Крымские походы в кино

Сьюзан Сарандон
из семейства кошачьих
плакать не любит и
никогда не плачет
даже когда смотрит свои самые трагические роли
где героини теряют все, оказавшись на грани
она сохраняет стоическое спокойствие,
словно в ней течет кровь древних охотников,
которые не подают виду, добывая пропитание
или защищая свою территорию.
это внутренняя сила, которую она несет сквозь годы,
и которая, кажется, отражается и в ее экранных образах,
делая их такими запоминающимися и убедительными.

в кино не пускают
но пишут, что будет весело
в тех же зеленых креслах
что и 40 лет назад
эти кресла, наверное, видели многое:

• первые свидания,
• семейные просмотры,
• слезы от счастья и от грусти,
• шепот одобрения и тихие вздохи разочарования.

они стали своего рода хранителями воспоминаний,
символами той эпохи, когда поход в кино
был особенным событием, ритуалом.
и вот, спустя десятилетия,
они вновь готовы принимать зрителей,
обещая им знакомый, но обновленный опыт,
где ностальгия переплетается с современностью.

церковь на набережной:
дин-дон дин-дон
сьюзан сэрэн-дин-дон
где-то лондон-дин-дон
и такой же дождь
звук колоколов, сливающийся с именем актрисы,
создает сюрреалистическую картину,
где реальность и фантазия переплетаются
в единый мелодичный поток.
лондон, с его вечными дождями и туманами,
становится метафорой меланхолии,
которая, кажется, пронизывает всю эту историю.
это дождь, который не смывает, а скорее подчеркивает
эмоции, ощущения, воспоминания.
он создает атмосферу, которая, возможно,
и вызывает у сьюзан сэрэндон желание
просто смотреть, не плача,
признавая красоту и неизбежность
жизненных перемен.

если бы дождь был как стена
как берлинская например
и делила мир пополам
и мир делился бы пополам
размокая как полимер
представьте себе такой дождь:

• не просто капли, а сплошной, непроницаемый поток,
• который разделяет все на «до» и «после»,
• на «здесь» и «там», на «своих» и «чужих».

он мог бы стать символом невидимых границ,
которые мы сами возводим,
или барьеров, которые ставят перед нами обстоятельства.
и в то же время, этот воображаемый дождь,
способный размокать, подобно полимеру,
намекает на возможность трансформации,
на то, что даже самые прочные стены
могут поддаться, измениться, раствориться.

глупость какая, боже
я о чем: мокрые ни на кого не похожи
сухой мокрому не товарищ
сухой от мокрого далеко падает
и если ты после фильма в дождь попадаешь
меня это только радует
возможно, это и есть та самая глупость,
о которой говорит автор,
но в ней есть своя, особенная правда.
мокрый человек, промокнувший насквозь,
действительно становится другим,
отделенным от сухого мира,
где все идет своим чередом.
он словно погружается в иное состояние,
где звуки приглушены, цвета становятся ярче,
а мысли текут иначе.
и в этом есть что-то освобождающее,
потому что именно в такие моменты
мы можем по-настоящему почувствовать себя живыми,
отбросив все условности и маски.
а если после кино, которое, возможно,
и вызвало какие-то скрытые эмоции,
ты выходишь под дождь,
то это становится своего рода завершением,
очищением, которое только приветствуется.
это ощущение, когда вся внешняя влага
отражает внутренние переживания,
сливаясь в единый поток,
который, как ни странно, приносит облегчение.

Татьяна Мосеева.