ЛОЖЕЧКИ

За столом, когда она была маленькой, когда она была ребенком, еще не умеющим в полной мере выразить свои мысли и чувства, а затем и подростком, в тот непростой период самопознания и поиска своего места в мире, она находила утешение и компанию в, казалось бы, неодушевленных предметах. Чтобы не разговаривать сама с собой, чтобы не утонуть в тишине собственных размышлений, наполненных порой тревогой и неуверенностью, она разговаривала с синьорой Вилкой и мужем синьоры Вилки Ножом. Это были ее молчаливые собеседники, свидетели ее детских радостей и подростковых печалей, ее маленьких открытий и больших разочарований.

Эти беседы происходили в самые разные моменты, когда семья собиралась вместе. Будь то за обедом, когда дневные заботы уступали место неспешной трапезе и семейным разговорам, или будь то за ужином, когда день клонился к закату, а в воздухе витал аромат домашнего тепла. Вилка, с ее изящными зубцами, казалась ей воплощением элегантности и утонченности, а Нож, с его острым лезвием, – символом силы и решительности. Они слушали ее, не перебивая, не осуждая, просто будучи рядом. Возможно, это было лишь игрой воображения, но для нее эти столовые приборы обретали свои характеры, свои голоса, становясь полноправными участниками ее внутреннего мира.

Но время шло, и девочка росла, превращаясь в девушку, а затем и в женщину. Мир вокруг становился более сложным, а ее собственный внутренний мир – более насыщенным. Она обретала уверенность в себе, училась выражать свои мысли и чувства словами, находила живых собеседников, с которыми могла делиться своими переживаниями. И тогда она перестала разговаривать с нержавеющей сталью. Эти привычные спутники трапезы отошли на второй план, став просто инструментами для еды.

Однако, даже когда она выросла и перестала вести эти странные диалоги, память о них осталась. Иногда, открывая нечасто ящик, где притаились эти, казалось бы, обычные предметы, она видела их иначе. Ложечки, эти маленькие, блестящие, часто скрытые от глаз, вызывали у нее особое чувство. Они напоминали ей о той прежней, наивной и уязвимой девочке, которая находила утешение в столь необычном способе борьбы с одиночеством. Они казались ей теперь не просто столовыми приборами, а чем-то большим, чем-то, что хранило в себе отголоски прошлого.

Именно в этом ящике, среди остальной кухонной утвари, притаились ложечки, эти жестокие дети. Жестокие, потому что они напоминали ей о тех временах, когда она была более беззащитной, когда ее детские страхи и комплексы были более явными. Жестокие, потому что они были свидетелями ее первых попыток понять мир и себя, попыток, которые порой были болезненными. Они были как маленькие, блестящие осколки прошлого, напоминающие о том, как далеко она ушла, но и о том, что эти детские переживания навсегда остались частью ее. Ложечки, словно маленькие, молчаливые хранители воспоминаний, напоминали ей о пройденном пути, о том, как она училась говорить, как училась жить, как училась быть самой собой.

Вивиан Ламарк.
Перевод Евгения Солоновича.