СТРАШНАЯ ИСТОРИЯ

В этрусское зеркало смотрит брадатый мертвец,
как зубр, он ходит среди нарисованных рощ,
и чёрной губою пожухлый срывает чабрец,
над склепом царит нераздельная, мутная ночь.

Не тот это взгляд, что в живых отражается светом,
а отблеск веков, что застыл в безмятежном покое,
где время остановилось, забыв о рассвете,
и лишь эхо прошлого бродит по тропе роковой.

Бандит криворотый при блещущей слабо луне
добычу считает на влажной кургана траве,
как мех гиппокампа искрится в неверной волне –
роса так мерцает, а ветер приходит извне
с дыханием вечности, с запахом сырой земли,
с шепотом древних, неведомых нам языков.

Он кажется старцем, чьи волосы в бурю легли,
и перст положив на уста, он безмолвных оков
обязан связать разбойника, чья доля – лишь тлен.
Да мёртвому бросив монету в проем у куста,
где тени сплетаются в призрачный, жуткий плен,
веревки избегнет до времени, крадучись, тать –

змеею узорчатой станет в засохших полях,
скрываясь от взглядов, что ищут его в темноте.
И порскнет сквозь ночь, отряхнувши песчаник холма,
оставив лишь след, что исчезнет в ночной пустоте.

Не видит он звезд, не имеет подручных в делах,
лишь холод могильный его окружает везде.
Епископ из гипса, чьи пальцы дрожат на ветрах,
грозится лишь руку сломать с фасада часовни, где
его вечный страж, молчаливый и строгий, стоит.
Её колокол ночью молчит, словно скорбный завет,

в деревне, где дремлют и овцы, собравшись в овин,
и люди, дубовые двери закрыв на ключи,
хранят свой покой от неведомых им бед.

Змеится разбойник, что ходит повсюду один,
один у дороги повиснет белесый скелет,
как вечный укор, как предвестник грядущих невзгод.

И старец косматый, что ветром зовется во мгле,
меж ребер пролезет, где жизнь уж давно не живет,
и там отдохнет, под покровом забвенья и тлена,
и потом расплывется, как призрак, в тумане ночном.

А бык из могилы, могучий и полный забвенья,
бродить будет в древней тюрьме, где царит тишина.

На стенках, в пыли, нарисован трепещущий мирт,
как символ надежды, что в сердце его умерла.

И море кургану неслышно с востока грозит,
волнами своими смывая следы прошедшего дня.

Давай посмеемся над таинством смерти с тобой,
над хрупкостью жизни, над вечным ее круговертью.
Давай на камнях пить винище и слушать прибой,
ведь в этом безумии – истина, в этом – бессмертье.

Фёдор Бусов.