Осенний блюз: Размышления о времени и бытии
осень деревья скидают кожу и с этим мириться
жёлтое и под ногами реальней реальней чем дождь и ветер
хочешь любуйся ей хочешь забудь про неё совсем
город мокрые астры воздух почти съедобный и тесно тесно
такое гнусное небо такой свинец, и не становится выше
люди живут в метро неудивительно очей очарованье
под дождём выцветают тонкие тени которые от них остаются
под дождём. ничего, от них остаётся тень.
напишите моими словами, как я, это очень просто
напишите моими словами я подпою
я спою такую песню без слов, очень хорошую песню
медленный медленный блюз медленный медленный блюз
осень, это время, когда природа готовится к зиме, сбрасывая свою листву, словно старую кожу. Эта трансформация, этот медленный закат жизни, принимает свою особую, земную реальность. Желтые листья, шуршащие под ногами, становятся более ощутимыми, более «реальными», чем переменчивые капризы дождя и ветра. Они – осязаемое доказательство уходящего лета, свидетельство неизбежного цикла. Каждый день приносит новые оттенки золота и багрянца, создавая неповторимую палитру, которая одновременно завораживает и напоминает о скоротечности времени. Можно любоваться этой красотой, вдыхая прохладный, влажный воздух, который кажется почти осязаемым, наполненным ароматами прелой листвы и сырой земли. Или же можно попытаться забыть об этом, погрузившись в суету города, где мокрые астры ещё держатся на клумбах, а узкие улицы кажутся ещё более тесными под низким, свинцовым небом, которое давит своей тяжестью, не давая простора для дыхания.
В таком городе, под таким небом, люди часто ищут убежища, словно обитатели метро – подземного царства, где время течет иначе. Неудивительно, что многие предпочитают эту скрытую жизнь, где нет места для суеты и тревог верхнего мира. Там, под землей, они находят свое «очей очарованье», свой особый мир, защищенный от непогоды и суетности. А на поверхности, под нескончаемым дождем, даже самые яркие тени, отбрасываемые людьми, постепенно выцветают, становятся прозрачными, почти невидимыми. Они словно растворяются в серости, напоминая о хрупкости существования, о том, что остается лишь эхо, лишь призрачный след.
Напишите моими словами, как я, это очень просто. Просто почувствуйте этот ритм, эту меланхолию, эту особую грусть, которая пронизывает каждый звук, каждое слово. Напишите моими словами, я подпою. Я спою такую песню без слов, очень хорошую песню, сотканную из полутонов, из недосказанности, из тихих вздохов. Это будет медленный, медленный блюз, гимн осени, гимн уходящему времени, гимн тем, кто чувствует его всем своим существом.
Если бы я была старше других друзей, если бы моя жизнь сложилась иначе, может быть, я бы смотрела на мир другими глазами. Если бы я была старше, ха-ха, возможно, я бы не смотрела на тебя так, с такой наивной надеждой, с таким трепетом. Возможно, я бы была более сдержанной, более опытной. Вот, стою на автобусной остановке, любая девушка, любая, вот эта, с раскосыми глазами, с задумчивым взглядом – это могла бы быть я, если бы я была старше, если бы мой путь был другим.
Я помню, три года назад мне снилась китайская мафия. Странный сон, полный напряжения и опасности. Три года назад, кажется, я была сильнее, увереннее в себе, более готовой к вызовам. А сейчас… Сейчас мне мерещится что-то совсем другое. Лев Толстой, великий писатель, шлет свои рукописи в журналы за подписью Воронин А. К. – это какая-то абсурдная, сюрреалистичная картина. И вдруг – «Стой!» – кричит летучая мышь. Это не просто животное, это Достоевский, выживший, превратившийся в визжащую тварь, в символ безумия, в истерику, которая разрывает тишину. Этот мир, этот осенний, меланхоличный мир, полон неожиданных, пугающих образов.
Ирина Шостаковская.