Осень выпила коня
осень выпила коня, стала быстрой
а он, пустокрылый, проделал в перьях следы
пригнул, сделал их ногами и бежал шестернёй
дальше от прозрачного места погибели
менялись дни, не было шагу числа
единственный, он вдавался
в листья летящие, в россыпь коня,
росу неприсутствия, в лёд проходимый
Анна Гринка.
осень выпила коня, стала быстрой
а он, пустокрылый, проделал в перьях следы
пригнул, сделал их ногами и бежал шестернёй
дальше от прозрачного места погибели
менялись дни, не было шагу числа
единственный, он вдавался
в листья летящие, в россыпь коня,
росу неприсутствия, в лёд проходимый
Осень, словно хищница, поглотила его, придав ему стремительности, которой он прежде не знал. Его крылья, теперь пустые, утратившие былую мощь, несли на себе отпечаток этого поглощения – следы, проделанные в перьях, словно напоминание о необратимости перемен. Он пригнулся, низко к земле, и его ноги, прежде служившие лишь для опоры, теперь стали орудием бега, превращаясь в стремительную шестерню, вращающуюся с неумолимой силой. Этот бег был бегством, отчаянным рывком прочь от места, где прозрачность реальности сливалась с предвестием гибели, где границы между жизнью и небытием становились неразличимы.
Дни сменяли друг друга, теряя свою индивидуальность, сливаясь в единый поток времени. Не было больше четкого счета, каждой отдельной секунды или часа. Он оставался один, единственный в этом круговороте, и его существование казалось бесконечным погружением в стихию изменчивости. Он вдавался в летящие листья, которые, словно осколки его собственной былой славы, кружились в воздухе, унося с собой частички его прошлого. Он растворялся в россыпи коня, в его стремительном движении, которое стало метафорой его собственного бега. Роса неприсутствия окутывала его, делая его почти неосязаемым, словно тень, скользящая по грани реальности. Он проходил сквозь лед, хрупкий и прозрачный, как его собственное уязвимое состояние, зная, что каждое его движение может привести к непредсказуемым последствиям.
Его бег был не просто физическим перемещением, но и метафорой внутренней борьбы, попыткой вырваться из оков прошлого, из теней, которые преследовали его. Каждый шаг, каждый взмах крыльев, казалось, был продиктован внутренним импульсом, стремлением к чему-то новому, к обретению утраченной целостности. Но осень, с ее меланхоличной красотой и неумолимой силой, продолжала свой танец, и он, пустокрылый конь, был лишь одним из ее танцоров, вовлеченных в этот вечный круговорот жизни, смерти и преображения. Его судьба была переплетена с ритмом природы, с ее вечным движением, с ее способностью как разрушать, так и создавать заново. Он бежал, и в этом беге находил свое единственное, пусть и мимолетное, спасение.
Анна Гринка.