Горб старого дерева, старое облако и звон чая
горб
старого дерева; вор —
старое облако
обволок
смыслы слов
след простыл
старый час, старый чай
треснувшее стекло заткни тряпкой и залепи скотчем
кто-то приходит слушать как звенит чай
Василий Бородин.
горб
старого дерева; вор —
старое облако
обволок
смыслы слов, как паутина, невидимой сетью опутал, сплетая новые значения из старых нитей.
след простыл, исчез, растворился в воздухе, оставив лишь легкое дуновение, намек на присутствие.
старый час, старый чай — время, застывшее в чашке, аромат воспоминаний, горький и сладкий одновременно.
треснувшее стекло заткни тряпкой и залепи скотчем, пытаясь удержать осколки прошлого, не дать им рассыпаться окончательно.
кто-то приходит слушать как звенит чай, как тонкие нити звука, рожденные от легкого прикосновения ложечки к фарфору, разбегаются по комнате, наполняя ее тишиной, звучащей музыкой. этот звук — не просто вибрация, а отголосок чего-то большего, шепот забытых историй, мелодия одиночества, пойманная в стеклянные стенки чашки. возможно, это звук самой души, ищущей отклика в мире, где слова теряют свою остроту, а смыслы расплываются, как тени на закате.
в этом звуке — вся хрупкость бытия, вся нежность уходящего момента. он звенит, как колокольчик, оповещая о чем-то важном, но неуловимом. это может быть приход весны, предчувствие перемен, или же просто мимолетное осознание собственной смертности, тонкое, как паутина, сплетенная старым облаком.
и вот, старое дерево, с его горбом, напоминающим спину мудреца, стоит, наблюдая за этим процессом. его кора, испещренная морщинами времени, хранит в себе память о тысячах таких мгновений. оно видело, как облака меняли свои формы, как слова теряли свою силу, как трескались стекла и как звенел чай.
вор — старое облако — продолжает свою работу, незаметно, но неуклонно. оно обволакивает, изменяет, перекраивает. оно крадет не вещи, а ощущения, не предметы, а чувства. оно забирает ясность, оставляя после себя туман неопределенности, но иногда, взамен, дарит новые, неожиданные открытия.
и в этом круговороте, в этом постоянном изменении, есть своя особая красота. красота увядания и рождения, красота потери и обретения. старый час, старый чай — это символы этого цикла, напоминание о том, что все течет, все меняется, и даже треснувшее стекло, залепленное скотчем, может еще служить, еще хранить в себе тепло.
а кто-то слушает. слушает, как звенит чай, как в этом звуке отражается весь мир, со всеми его потерями и обретениями, со всей его невысказанной печалью и тихой радостью. это слушание — акт понимания, постижения сути вещей, которая часто скрыта за завесой обыденности. это момент истины, пойманный в звоне чашки.
Василий Бородин.