Целокупность садика нарушена – и все из-за зависти служб ЖКХ
Ограду заставили снять, выдрав оплетающие панели растения. Теперь это просто дыра и растрёпанные обрывки дикого винограда, утратившие опору, горестно топорщат лианы, обрамляя поникший островок безопасности. Девушка в татухах выносит битое стекло, а затейники наклеили на забор самиздат с трансгрессивным содержанием, про гангрену и акротомофилов, напоминая, что все мы вышли из «Козлиной песни» с её собирателями и диковинами. Розовая вишня не спешит расцветать, так и некоторые вещи не следует торопить. Чёрный дрозд, благочестивый отшельник из набора эмодзи, вайбит, синица режет воздух ножницами пения. Последний месяц весны, Белтейн, белка забирается на трубу, попадая из мира природы в сферу культуры, чтобы увенчивать крышу и стать майской графиней.
Александра Цибуля.
Целокупность садика нарушена – и все из-за зависти служб ЖКХ, ограду заставили снять, выдрав оплетающие панели растения. Теперь это просто дыра и растрёпанные обрывки дикого винограда, утратившие опору, горестно топорщат лианы, обрамляя поникший островок безопасности. Это место, некогда служившее уютным убежищем, теперь представляет собой печальное зрелище. Службы ЖКХ, видимо, руководствуясь неясными мотивами, или, возможно, стремясь к унификации городского пространства, лишили садик его естественной ограды. Вместе с ней были уничтожены и те растения, что годами обвивали эту ограду, создавая живую, дышащую стену. Теперь на месте прежней красоты – лишь грубые, зияющие проемы, а некогда пышный виноград, лишенный привычной опоры, выглядит изломанным и потерянным. Его лианы, словно растрепанные волосы, беспорядочно торчат в разные стороны, подчеркивая общее ощущение запустения и утраты. Этот некогда безопасный уголок природы, где можно было найти уединение и отдохнуть от городской суеты, превратился в открытую рану, обнаженную для посторонних глаз.
Девушка в татухах выносит битое стекло, а затейники наклеили на забор самиздат с трансгрессивным содержанием, про гангрену и акротомофилов, напоминая, что все мы вышли из «Козлиной песни» с её собирателями и диковинами. Подобное соседство – битое стекло, символ разрушения и опасности, и авангардные, провокационные тексты, – лишь усугубляет впечатление хаоса и деградации. Надписи, рассказывающие о крайних состояниях человеческого тела и духа, о гангрене, символе отмирания, и об акротомофилах – людях, желающих ампутации конечностей, – говорят о глубоком внутреннем надломе, о стремлении к крайностям, к постижению запретного. Это напоминание о том, что человеческая природа многогранна, порой пугающе многогранна, и что истоки этого многообразия могут уходить корнями в самые темные уголки коллективного сознания, в те самые «Козлиные песни», где смешиваются реальность и миф, где обыденное соседствует с диковинным, а норма – с отклонением. Это место, где прошлое и настоящее сливаются в единый, тревожный нарратив.
Розовая вишня не спешит расцветать,
так и некоторые вещи не следует торопить.
Чёрный дрозд,
благочестивый отшельник из набора эмодзи, вайбит,
синица режет воздух ножницами пения. Последний
месяц весны, Белтейн, белка забирается на трубу,
попадая из мира природы в сферу культуры,
чтобы увенчивать крышу и стать
майской графиней.
Несмотря на общий упадок, жизнь продолжает пробиваться сквозь трещины. Розовая вишня, символ нежности и хрупкой красоты, ещё не готова подарить свои цветы, напоминая о том, что всему своё время, что истинное цветение требует терпения и бережного отношения. Так и в жизни, некоторые процессы нельзя ускорить, они требуют выдержки и естественного развития. На этом фоне, мир природы продолжает свои тихие, но важные ритуалы. Чёрный дрозд, символ умиротворения и духовности, чьё изображение мы привыкли видеть в виде иконки эмодзи, неспешно движется по своим делам, словно погружённый в благочестивые размышления. Его присутствие, хоть и скромное, добавляет нотку спокойствия в этот преображённый пейзаж. А синица, напротив, полна энергии, её звонкое пение, подобно острым лезвиям ножниц, словно рассекает воздух, наполняя пространство мелодией. Это звуковой символ жизни, неумолимо продолжающейся, невзирая на внешние обстоятельства. Наступает Белтейн, последний месяц весны, время пробуждения и расцвета. Белка, ловкое создание, символизирующее переход, забирается на трубу – объект человеческого творения, тем самым совершая скачок из природной среды в сферу культуры. Она взбирается на крышу, становясь своеобразным символом весны, возрождения и торжества жизни, символом майской графини, венцом этого преображённого мира, напоминанием о том, что даже в разрушенном садике есть место красоте и надежде.
Александра Цибуля.