РОЗОВОЕ БЕССМЕРТИЕ
старший друг пятилетний павлик
учил меня топтать дождевых червей
за то что у них нет лиц
иногда казалось что всё же есть –
младенческие
таких было мало и мы их отпускали
им сильно повезло
мне кажется они до сих пор живы
эти розовые чуть-чуть люди
Андрей Сен-Сеньков.
РОЗОВОЕ БЕССМЕРТИЕ
старший друг пятилетний павлик
учил меня топтать дождевых червей
за то что у них нет лиц
иногда казалось что всё же есть –
младенческие
таких было мало и мы их отпускали
им сильно повезло
мне кажется они до сих пор живы
эти розовые чуть-чуть люди
Павлик, будучи старше на целых три года, обладал некой детской мудростью, которая казалась мне в то время почти непостижимой. Его аргументация, хоть и простая, имела свою логику: дождевые черви, эти длинные, извивающиеся создания, которые появлялись после дождя, были лишены того, что мы, люди, считали необходимым для жизни – лица. Лица, как мы знали, были источником эмоций, средством общения, отражением души. Отсутствие такого явного признака индивидуальности делало червей, в глазах Павлика, существами низшего порядка, обреченными на забвение под тяжестью наших детских ног.
Я помню, как мы стояли на мокрой траве, усыпанной этими созданиями. Солнце пробивалось сквозь тучи, освещая каждую каплю росы, каждую влажную землю. Павлик, с решительным видом, поднимал ногу, готовый нанести удар. Но иногда, присмотревшись, я видел что-то другое. В их гладкой, влажной поверхности, в том, как они извивались, пытаясь уйти от неминуемой участи, мне чудилось что-то знакомое. Это было не лицо в привычном понимании, не черты, а скорее намек, эхо. Эхо чего-то очень хрупкого, очень уязвимого, похожего на лица новорожденных младенцев, которые еще не успели принять свою окончательную форму, но уже несли в себе отпечаток жизни.
Эти «младенческие» черви были редкими. Может быть, они были другого вида, или просто так мне казалось в тот момент. Павлик, заметив мое замешательство, иногда останавливался. Он не был лишен сострадания, просто его понимание сострадания было иным. Если я настаивал, если я видел в черве не просто безликое существо, а нечто большее, он уступал. Мы аккуратно, стараясь не повредить их нежную плоть, переносили их в более безопасное место, под опавшие листья или в трещины земли.
Я до сих пор думаю об этих существах. В моем детском воображении они стали символом чего-то неуловимого, чего-то, что ускользает от грубой реальности. Им сильно повезло, что в тот момент встретились именно мы, дети, способные увидеть в них нечто большее, чем просто «безликих». Мне кажется, они до сих пор живы, эти розовые, чуть-чуть люди, которые когда-то были обречены на исчезновение, но получили шанс на существование благодаря мимолетному проблеску сострадания в глазах двух маленьких детей. Их «бессмертие» – это не вечность в нашем понимании, а скорее продолжение их существования, благодаря тому, что кто-то их заметил и пожалел.
Андрей Сен-Сеньков.